Переписанная тетрадь.
В первом классе мне училось легко и просто. Особо не напрягаясь перебивался с четвёрки на пятёрку. Тройки случались нечасто, а двойки вообще были редкостью, хотя за них мог и ремнём получить. Но вот наступил второй класс. Программа стала сложнее, а учиться теперь надо было во вторую смену. Приходишь со школы и уже вечер, сразу после уроков домашку делать не хочется, утром проснёшься тоже. А вот погулять хочется всегда. В общем моя успеваемость с самого начала учебного года поплыла, особенно по русскому языку. В тетрадке то пятёрка, то двойка, тройка, опять пятёрка и снова двойка.
Мама какое-то время этого не замечала, а я ей естественно не говорил. Но в конце концов она таки заглянула в мою тетрадь... Был громкий скандал. В качестве наказания мне было озвучено наказание, до завтрашнего ухода в школу, а это два часа дня, переписать всё написанное из старой тетради в новую, аккуратно и без ошибок. Всего там было исписано где-то пять-шесть полных листов, с двух сторон. Очень большой объём для второклашки.
Где-то треть объёма я сумел сделать ещё вечером, остальное осталось на утро. А ночью я описался. Когда проснулся постель и трусики на мне уже немного подсохли и я, чтобы избежать продолжения вчерашнего скандала, ничего не сказал маме и сразу же уселся дальше переписывать тетрадку.
Через недолгое время мама сказав что завтрак на столе и ушла на работу, оставив меня одного. Но сразу завтракать я не пошёл и сидя в сырых трусиках продолжил исполнять наказание. Но так как в туалет я с утра не сходил, то вскоре мне захотелось писать. Я встал и уже было хотел пойти и справить свои потребности, но тут у меня вдруг появилась сногшибательная идея. Я подошёл к своему дивану и поднял скрывавшее ночное происшествие одеяло. На простыне посреди старого, большого но едва заметного жёлтого пятна была небольшая, диаметром примерно в 15 сантиметров, свежая, но уже подсыхающая лужица, с чёткими жёлтыми краями. Я лёг трусиками прямо на неё, накрылся одеялом и закрыл глаза.
Я спал... спал понарошку и писался. Правда получилось у меня не сразу, но я немного напрягся и из моего писюна потекла тоненькая струйка, которая с каждой секундой становилась всё более уверенной. Я лежал на боку и чувствовал как мои трусики снова становятся мокрыми, как приятное тепло растекается вдоль бедра и как намокает моя майка. Писюн немного приподнялся и мне стало немного щекотно и при этом приятно, хотя саму природу этих ощущений я тогда ещё не понимал.
Ручеёк остановился, но я чувствовал что вышло ещё не всё. Пощупав под одеялом свои мокрые трусики я ещё немного полежал с закрытыми глазами изображая сон, потом повернулся на спину и снова запустил струйку. Мне очень хотелось чтобы моя попа тоже намокла. Когда поток остановился я ещё пару минут полежал в мокрой постели, пока не вспомнил про завтрак.
Я откинул одеяло и встал с дивана. Мои трусики были почти полностью мокрыми, сухим оставался только правый бок и узкая полоса сверху возле резинки, а на простыне теперь "плескалась" большая лужа неправильной формы целиком поглотившая ночное пятно. Почему-то когда я писался специально, лужа очень редко получалось правильной округлой формы, как мне того хотелось. От увиденного я ещё больше возбудился и забыв про завтрак шлёпнулся обратно в постель. Мне определённо нравилось валяться на мокром.
О последствиях своих действий я особо не переживал, если что, то я просто скажу маме что описался ночью. Она возможно меня за это немного поругает, но это было уже привычно и не так страшно. Но конечно было бы лучше чтобы она, как это частенько уже случалось, вообще ничего не узнала. Поэтому, вдоволь навалявшись в обоссаной постели я свернул своё одеяло, которое оставалось сухим, отложил его в сторону и не переодеваясь пошёл завтракать. Расчёт был на то что если постель будет в открытом виде, то она до моего ухода в школу успеет подсохнуть.
На завтрак была уже остывшая молочная гречневая каша и чай с печеньками. Быстро всё проглотив я вернулся к переписыванию тетради. При этом я всё ещё был в мокром белье. Дальше я где-то пару часов я старательно выводил буквы стараясь всё сделать без ошибок.
Дело уже приближалось к обеду, переписать оставалось ещё где-то полтора листа, а также ещё надо было сделать текущее домашнее задание. Я посмотрел на часы и решил что вполне успею всё сделать до школы, поэтому решил немного передохнуть и переодеться. Я снял с себя уже слегка подсохшие трусики и майку и разложил их на своём диване, прямо на простыню рядом с большим мокрым пятном, чтобы они сохли дальше. Потом достал из шкафа чистое бельё и одел его на себя.
Между тем мне уже опять хотелось пописать и тут чёртики в моей голове снова оживились. Я встал посреди комнаты и немного писнул в свои пока ещё сухие трусики. На серой ткани появилось небольшое влажное пятно. Я с интересом наблюдал как оно потихоньку увеличивается в размерах. Поначалу я хотел на этом остановится, но чёртики не дали мне этого сделать. Я выпустил струйку побольше, пятно быстро увеличилось и мои трусы спереди и между ног стали полностью мокрыми, а по бёдрам пробежало несколько капелек. Дальше сдерживаться не было смысла и я продолжил писать слушая шипение струи по ткани внутри моих трусиков. По ногам потекли жёлтые ручьи, а на полу образовалась лужица. Я стоял посреди неё до тех пор пока из меня не вытекло всё что могло вытечь. Когда всё закончилось я вылез из лужи, стянул с себя трусики и их сухой стороной протёр себе пятки.
И тут у меня наступила "большая перемена". После долгого сидения за столом мне потребовалась психологическая разгрузка и я будучи без трусов начал носиться по комнате, со своего дивана на мамину кровать, потом на раскладное кресло старшей сестры. (Она училась в первую смену и в это время была в школе) и обратно. По пути с одной точки в другую я перепрыгивал через только что написанную мной лужу.
Возле окна стоял большой рулон поролона который ночью использовался моей сестрой в качестве матраса. Утром она его сворачивала и ставила рядом с креслом. В какой-то момент своей беготни я залез во внутрь этого рулона, стоявшего на торце, и в этот момент раздался стук в дверь!..
Жили мы тогда в пригороде и держали кое какую живность. Соседка, пожилая женщина лет шестидесяти, жившая этажом выше, периодически приносила нам картофельные очистки и другие обрезки от овощей, которые мы скармливали животным. Когда кто нибудь был дома дверь в квартиру мы не запирали и она всегда могла просто постучать в дверь и войти. И вот сейчас это тоже была она.
Я замер внутри рулона. Было слышно как открылась входная дверь и соседка вошла к нам в квартиру. Быстро вылезти из рулона и встретить её в прихожей я не мог, так как был без трусов. От входной двери комнату отделяла только небольшая прихожая, полтора на два метра, при этом дверь в комнату была открыта. Соседка громко позвала мою маму, но ей никто не ответил. Была надежда что она увидев что никого нет просто оставит коробку с очистками в прихожей и уйдёт. Но она вошла в комнату, остановилась примерно в трёх метрах от меня и ещё раз позвала маму. Я оцепенел от страха что она сейчас обнаружит меня голым и сидел в рулоне не производя ни звука, очень надеясь что снаружи меня не видно. Соседка молча постояла в комнате ещё некоторое время, видимо пытаясь осмыслить то что открылось у неё перед глазами и тихо вышла из квартиры, прикрыв за собой входную дверь. После её ухода я еще где-то с минуту просидел в рулоне, опасаясь что она может вернуться. Потом выскочил из него, побежал на кухню, где схватил лежавший на столе ключ и быстро закрыл входную дверь.
Видимо от испуга, моя кожа вся покрылась мурашками и меня слегка потряхивало, а может это я просто замёрз? Ведь из одежды на мне была только майка. Я вошёл в комнату и стоя с голым писюном, без трусов, стал смотреть на то что увидела соседка. На столе лежали открытые тетрадки, а на стоящем рядом диване, на белой простыне была хорошо видна большая лужа, которую я надул утром. Рядом с ней подсыхали мои трусы и майка с жёлтыми разводами. Ещё одна желтоватая лужа, так которую я сделал всего минут пятнадцать назад, растеклась прямо посреди комнаты. На сером линолеуме её цвет был хорошо виден. Прямо посреди неё лежали мои мокрые трусики. Когда я осознал то что соседка всё это увидела меня охватил ужас. Если она обо всём расскажет маме, а та отцу, то без большого ремня вряд ли всё обойдётся. Ведь объяснить что всё это значит, особенно про мокрые трусы в луже я им никак не смогу. И тут на меня видимо накатила детская истерика. Я больно ударил себя по голому писюну, типа зачем ты всё это сделал, и залился горькими слезами.
Но слезами горю не поможешь, надо было что-то делать. Я вытер лужу, мокрые трусы которые в ней лежали прополоскал под краном и как мог отжал, потом засунул в стиральную машину, поглубже под другое бельё ожидавшее стирки. Затем заглянул в шкаф и обнаружил что там осталось только двое чистых трусиков. Если оставить только одни последние, то это может вызвать у мамы вопрос – куда делись все остальные? Поэтому я не стал их трогать и одел на себя те трусы в которых описался утром. Они уже успели немного подсохнуть и были просто немного сырыми, а не мокрыми. До школы высохнут на попе, подумал я. Затем натянул на себя трико и футболку, вытер слёзы и пошёл наверх к соседке...
Когда после моего звонка дверь открылась и на пороге появилась соседка, слёзы из моих глаз потекли снова, и я ревя стал упрашивать её не говорить маме о том что я описался. Она стала меня успокаивать что конечно же не скажет и чтобы я совсем уж успокоился угостила меня пирожком с яблоками. Слово своё она похоже сдержала, так как, к моему счастью, от мамы я так ничего не услышал об этом своём безобразии.
А тетрадку я всё же успел переписать, чуть не опоздав на занятия. И когда через день, после проверки учителем, я её открыл, то там не было ни каких двоек, лишь одна тройка, а остальное пятёрки и четвёрки, что очень порадовало маму.
Отредактировано Ссыкун (06-09-2023 20:43:32)
