Из-за тучи показался осколок луны. Лера выходила из подземного перехода, благодаря небо, что не до сих пор не обмочилась. Ужасное ощущение полного до изнурения мочевого пузыря преследовало бедную девушку всю её поездку в метро и теперь никуда не делось, но Лера была несказанно рада тому, что не сделала этого в поезде или на эскалаторе. Протерпев целую вечность в душном вагоне, она почти упала в обморок, думая, что таки опозориться на людях, но мышцы, хоть это было для них пыткой, не дали слабину и продолжали сражаться. У Леры открылось второе дыхание. Теперь есть шанс – дом был уже близко!

Быстрым шагом Лера вышла на улицу и вдохнула свежего ночного воздуха. Свежего, хоть в воздухе витал запах гари. Наверное, снова горел лес. Лера поймала себя на мысли, что если бы этот лес был рядом, она бы потушила его без помощи пожарных, но, к сожалению, рядом не было не то что леса, а даже большого куста.

Лера почти бежала. Шла настолько быстро, насколько позволял ей распёртый и огрубевший мочевой пузырь. Она вытирала пот со лба, нервно поправляла каштановые волосы и про себя уговаривала организм потерпеть совсем чуть-чуть. Именно в тот летний день она умудрилась выпить столько воды и кофе, что вздутый пузырь ощущался как бутылка для кулера, и она была так тяжела, что Лера боялась уронить и пролить всю жидкость прямо в джинсы. Последние 15 минут в вагоне были пыткой, и Лерино сердце уходило в пятки от одной мысли, что другие пассажиры – пробудь поезд в тоннеле ещё полчаса – точно бы увидели, как под девушкой выросла бы лужа.

Это было бы вишенкой на перевернутом торте и без того не самого удачного дня. Сначала режиссер на прослушивании сказал, что она не умеет играть «плохо прикрытое волнение» и «непроявленную уязвимость» … За всю карьеру Лере, как актрисе, никто не говорил ничего более обидного. Особенно обидно это звучало от режиссера, который снимал фильмы, которые выигрывали призы на европейских фестивалях, а уж если упускать такие возможности, то зачем вообще всё это нужно? Лера только теперь понимала, что есть и более обидные вещи – что может быть обиднее, чем не добежать в туалет?!

Обиднее, думала девушка, было бы обоссаться в вагоне. С таким критически полным пузырем протерпеть два часа в душной консервной банке, полной людей, было подвигом. Всё её актерское мастерство, так оскорбленное в тот день, уходило на то, чтобы не подавать виду случайной аудитории пассажиров, что она готова кричать от паники. Сказать, что ей было приятно, наконец, выбраться из подземелья, не сказать ничего. Сказать, что спазмы, накатывающиеся на её мышцы, были неумолимыми, значило сказать ещё меньше. Лерин мочевой пузырь был аномально полон, особенно это ощущалось под тесными джинсами, которые в обычной жизни она бы никогда не носила и только надела их на прослушивание. Режиссеры часто мужчины, а такие ноги, как у Леры, имели все шансы подтолкнуть этого упертого самовлюбленного мудака к решению в её пользу. Но пользы пока что не было, только вред. Пока что тесные джинсы лишь служили лишь дополнительным орудием пытки, усиливая и без того острый дискомфорт ниже живота. 

Лера боялась потерять над собой контроль, и при этом спешила, больно пиная пузырь на ходу. Он ей отомстил, и Лера вдруг вскрикнула - резкий спазм вынудил её нагнуться и просунуть обе руки в промежность… Сцепив зубы она сумела не написать в штаны, но ещё пару таких припадков – и всё кончено! Терпеть было крайне тяжело, но девушка не теряла надежду, видя свой дом и освещенную тусклой лампой дверь в подъезд. Лера ускорилась. Она тихо материлась вслух и не могла представить, что в туалет может хотеться так сильно, и умоляла организм потерпеть ещё пару минут. Перенапряженные мышцы онемевали, и ощущая их слабость, Лера вдавливала ладонь в промежность всё сильнее.

- Ещё немного, потерпи, - тихо умоляла она свой собственный организм мягким голосом, будто пытаясь убаюкать его.

До дома оставалось потерпеть совсем чуть-чуть, но внезапно Лера остановилась и съёжилась, сжав ноги. Девушка нагнулась почти пополам, неожиданно для самой себя выкрикнув:

- Нет, нет, не сейчас!

Лера застыла в ужасе от вытекшей в трусики немаленькой струи, лизнувшей её левой бедро. Она сжала ноги и задрожала, с огромным трудом переставая мочиться. Трусы, видимо, впитали многое, и в тусклом свете фонаря она заметила на джинсах лишь маленькое пятнышко. Её терпение висело на волоске – идти оставалось пару минут, но она уже писается! – но Лера заставила мышцы терпеть и пошла дальше. Раскаленный мочевой пузырь был готов взорваться, но Лера не могла сдаться, не сейчас, когда спасение так близко! Она боролась с природой всеми силами, но уже не могла прекратить трястись от напряжения. Ей казалось, что одно неловкое движение – и немеющие мышцы не выдержат давления, а мочевой пузырь, как перегруженная баржа, перевернется вверх дном и вынудит Леру не просто протечь, а полностью описаться. Сделав ещё пару шагов, девушка увидела, как двери подъезда открываются, и из них показывается Лерина соседка с каким-то парнем. Парень ей что-то рассказывал, и с каждой его репликой соседка заливалась смехом. Они так и застыли в дверях и никак не могли распрощаться.

Лера шла по двору, который почти не освещался – это был первый раз в жизни, когда она благодарила городские службы, что сломавшийся фонарь до сих пор не отремонтировали. Темнота была не кромешная, но вселяла уверенность, что соседка не узнает Леру издалека и не начнет лезть с разговорами. И пускай пятно на джинсах едва ли заметно, во мраке было спокойнее. Но что делать?! – в панике подумала Лера. Осматривая всё, что можно было в такое время увидеть во дворе и использовать как прикрытие, Лера нашла лишь сильно ободранный, но достаточно большой куст на другом конце дома. Это было лучше, чем ждать, пока эти болтуны разойдутся.

Лера зашагала вперед со всей уверенностью, что осталась, но вдруг её пузырь снова дернуло, и зажатой в промежности рукой она ощутила теплую влагу. В панике девушка не смогла остановить утечку сразу. «О господи! Нет! Нет!» - кричала Лера про себя, писяя вторую секунду, третью, четвертую. Мышцы просто не слушались! Пятно теперь в полном размере пробилось через трусы и разлилось на джинсах по левому бедру. Девушка была на волосок от того, чтобы сдаться, но зажав обе руки между ног и согнувшись пополам, Лера остановила ручей, напрягаясь всем телом. И только сейчас, щедро увлажнив штаны, Лера смогла прекратить мочиться. Сердце бешено колотилось в груди и ноги истерично дергались, нарушая обычно грациозную походку. Терпеть было больно. Не терпеть было невозможно. Лера точно теперь не могла выйти из темноты и пройти в подъезд – они точно увидят такое большое пятно, и потом позора хватит на тысячи неловких разговоров. Но дотерпит ли она до куста ещё минуту? Ещё один спазм – и она точно обмочиться окончательно, а этот парень рано или поздно уйдет и вряд ли не заметит стоящую посреди пустынной улицы Леру, поливающую джинсы кипятком, если только он не слепой. Но они бог знают сколько будут болтать, а протекшая дамба вот-вот рухнет полностью! Оставалось только идти дальше…

Лера прошла подъезд, и впопыхах уронила телефон, выпавший из полурасстёгнутого кармана короткой кожаной куртки. На автомате она нагнулась и подняла его. Лера застыла. На экране было сообщение от Ани. Лера застыла, увидев слово «поздравляю!» и не могла не прочитать дальше.

«Лера, поздравляю! Это Аня, кастинг-директор, мы виделись сегодня) Юра просил передать, что ты подходишь, и мы хотим предложить тебе играть главную роль! Детали сообщу немного позже, пока до встречи!)) Аня С.»

Лера не верила своим глазам. Простояв на дороге без движения пару секунд, она заплакала. То ли от счастья, то ли от осознания того, что пятно на её джинсах росло и стреляло струйками на дорогу. Трусы уже пропускали всё, и в джинсах быстро стало горячо и мокро, но струя, бьющая сквозь онемевшие мышцы, почему-то прервалась и всё ещё не превращалась в реку, невзирая на «разрешение» Леры. Парень и соседка поцеловались на прощание. Лере было все равно, увидит он её или нет, и она просто позволила себе описаться.

Когда она в следующий раз обернулась, то увидела его спину. Он, скорее всего, не увидел её и ушел в сторону метро. Лера чувствовала неимоверное расслабление. По скорости того, как её джинсы обливаются мочой, она поняла, что не может вернуть над собой контроль, даже если бы и хотела. Чувствуя, как мощная струя за мощной струей пропитывает её бедные трусы и не оставляет на джинсах сухого места, она испытывала почти оргазмическое удовольствие от опустошения почти каменного пузыря. По ногам потекло по-настоящему. Лера посмотрела в небо, и чувствуя, как подкашиваются ноги, уселась на трубу, служившую оградой клумбы. В луже на асфальте была луна, теперь без туч.

Она сидела на трубе в полумраке, дрожала и плакала, писяя в джинсы сильной непрерывной струей, сквозь слёзы глядя на мокрые кроссовки, и стекающую на бордюр переработанную поду и кофе. Это было неописуемо. В 25 лет Лера ссала в штаны на улице совершенно бесконтрольно, ощущая, как из ручьев сделался настоящий поток, заливающий клумбу и дорогу теплым ливнем. Весь стыд испарился, будто его и не было. Беспомощность сменилась спокойным безразличием. Потом пропало всё, кроме облегчения. Лерина личная Амазонка скоро иссякла, и она, просидев ещё с минуту на трубе, ощутила сырость и прохладу. Очнувшись, Лера выдохнула и медленно пошла к подъезду.

Через полчаса Лера сидела в ванной под душем, оставив мокрые до нитки джинсы и трусы на полу. Она всё ещё была в шоке, но не думала ни о чем, кроме главной роли. После её путешествия в метро, уже никто не скажет, что она не умеет играть «плохо прикрытое волнение» и «непроявленную уязвимость». Да, она описалась в первый раз в жизни, но не было ничего стыдного в том, чтобы описаться от счастья.