- Чего ты дергаешься? Неужели холодно? – удивился Крис. – Я слишком сильно вентилятор открыл, наверное? – Ник неопределенно дернул головой. Он был слишком сосредоточен на ощущении внизу живота, чтоб вести осмысленный диалог. – Нет? Что тогда? – никак не унимался его коллега. – Попросить плед? Поверь, ты таких пледов в самолетах еще не видел. А-а-а, я понял, ты просто не привык летать бизнес-классом.
- Угу, - буркнул тот, зажмуриваясь. Лететь им оставалось без малого четыре часа, и он уже не был уверен, что вытерпит, и причина тому была совершенно ясна. Причина называлась гребешки с шампиньонами. Прощальная закуска, которую им подали перед тем, как сопроводить в аэропорт.
Большую часть времени Ник просто обожал свою новую работу. Немалую роль в этом сыграло то, что им щедро оплачивали перелеты… а на фуршетах подавали гребешков с шампиньонами. Жаль только, что и на морепродукты, и на грибы у него была аллергия. И ладно бы та, от которой лицо, к примеру, покрывалось сыпью – такую неприятность он легко пережил бы, но вместо этого его живот разрывался от боли, а, учитывая обстоятельства, это была очень большая проблема.
Он надеялся, что приставучий Крис заснет или на худой конец уткнется в иллюминатор и даст ему хотя бы мгновение приватности наедине со страданиями, но, очевидно, на это можно было не рассчитывать. Так что он открыл было рот, чтобы ответить что-то остроумно-гневное, но, как назло, именно в это самое мгновенное его кишки решили сжаться в самом болезненном спазме с самого начала их полета, и он довольно унизительным образом застонал. И не просто застонал, а еще согнулся в сиденье, инстинктивно прикладывая ладонь к животу, что не оставило ему никакого маневра для дальнейшей лжи. Да он и не был уверен, что хотел продолжать скрывать – уж очень плохо ему было, и от боли, кажется, глаза уже готовились лезть на лоб.
- Боже… - выдохнул он и поерзал, пытаясь принять положение поудобнее. Из этого ничего не вышло. – Я так больше не могу, - он положил вторую ладонь рядом с первой. Скрывать было уже нечего. Он чувствовал, как под его пальцами все бурлило, даже кожа внизу живота казалась натянутой и горячей. – После фуршета живот совсем скрутило, - сдавленно пояснил он, не вдаваясь в подробности про гребешки. Крис потянулся к кнопке вызова стюардессы.
- Попрошу принести воды.
- Не надо! – остановил его Ник и согнулся еще сильнее. Ему хотелось прижать ладони еще сильнее, хотелось вдавить их в живот, словно это могло остановить начавшийся в нем катаклизм. – А-а-ах, - вырвалось у него. – У-у-м-м-м.
- Нет, надо, - возразил его сосед. – И не только воды, а может таблетку какую-то принесут.
Ник нашел в себе силы снова оттолкнуть его руку.
- Достаточно и того, что на меня, наверное, и так все уже смотрят, - он стиснул зубы, изо всех сил стараясь не издать ни звука. Куда он мог деться с летящего самолета? Он был вынужден провести еще несколько часов в этом чертовом кресле. Не совершать же ради него экстренную посадку.
- Мы в бизнес-классе, - напомнил ему Крис. – И он почти пустой, - в самом деле, несколькими рядами сзади спал какой-то мужчина в деловом костюме, и, не считая его, они были совсем одни. Хоть какое-то облегчение.
Кстати, об облегчении…
- У бизнес-класса ведь есть свой туалет? – спросил Ник с надеждой. Отлично, ему не придется стоять в очереди. Может быть, прямо сейчас он просто избавится от всей застрявшей в его кишках пищи, и все будет в порядке. Но что-то подсказывало ему, что так просто ничего не будет. – Я попробую сходить, - обреченно прошептал он. – Но почти уверен, что ничего не выйдет. Я и в обычных-то публичных местах туалеты обхожу стороной, а уж в самолете…
- И что, ты всю нашу конференцию не ходил по большому? – фыркнул Крис так громко, что наверняка услышал весь самолет. Ник залился краской.
- Возможно, - теперь он начал понимать, что это все усугубляло. Мало того, что его живот дико крутило от продуктов, которые ему нельзя было есть, так еще и результат этого несварения должен был с трудом пробиться наружу. Вот черт. Кажется, ему конец. – Ладно, я попробую. Что еще мне остается, - в животе резало так, что он с трудом смог подняться и пройти по узкому проходу между сиденьями.
Едва заперевшись в тесной кабинке, он сразу понял, что ничего не выйдет. От чувства распирания хотелось плакать – кажется, у него в самом деле выступили слезы, которые он быстро стер. Тужиться решительно не получалось. Даже капли не вышло, даже самого маленького кусочка – но от бесплодных усилий живот разболелся сильнее, хотя еще недавно казалось, что это невозможно.
Он нажал на кнопку слива и застонал, пока шум заглушал его оханье:
- Живот, о-о-о-о-х, мой живот, - спасительный шум кончился. Он постоял в тишине еще пару минут, тщетно массируя свой несчастный живот вокруг пупка. Пора было выходить, пока Крис не отправился на его поиски.
- Ну что? – незамедлительно спросил тот, как только Ник опустился обратно в кресло, и даже это небольшое движение вызвало очередной жестокий спазм.
- Никак, - шепнул он. – Только хуже стало. Уж лучше сидел бы и не дергался, - он наконец догадался откинуть спинку кресла, благо за ним никто не сидел, и попытался расслабиться, осторожно поглаживая живот. Теперь он боялся даже слегка надавливать – казалось, что любое, даже самое легкое прикосновение, только усилит резь. Он закрыл глаза, стараясь отрешиться от всего, и едва не подпрыгнув, почувствовав на животе чужую руку.
- Эй! Что ты делаешь? – громко прошептал он.
- Да у тебя внутри все ходуном ходит, - удивился Крис. – Немудрено, что тебя так пучит. До конца полета ты не выдержишь. Либо обделаешься, либо лопнешь.
- Хотелось бы первое…
- Солидарен. Не хотелось бы изгваздаться в твоих внутренностях. Так что придется тебе немного помочь, - кажется, совершенно не стесняясь, Крис сделал несколько круговых движений по его животу, и Ник сдался.
- Ниже, - попросил он. – Сразу под пупком, - рука Криса переместилась в указанное место, и несколько раз тот осторожно надавил. – Аккуратно, прошу, - выдавил Ник. – Очень больно. Распирает…
- Ничего не поделаешь, придется потерпеть, - кажется, Крис специально надавил сильнее. Садист он что ли? И Ник только что заставил проявиться его наклонности? – Будет больно сейчас, зато быстрее освободишься потом, еще благодарить меня будешь.
- Очень в этом сомневаюсь, - от волн боли у Ника даже дыхание сбилось. Живот болел так, что начинало темнеть в глаза, а теперь еще и бурлил так громко, что даже спящий пассажир сзади беспокойно зашевелился. Еще этого не хватало. Крис же, ощутив это бурление, только удвоил усилия, растирая и наглаживая низ его живота, там, где немилосердно скручивало кишки. – Перестань… - жалко протянул Ник, даже не пытаясь, впрочем, сопротивляться. – И так кажется, будто сейчас меня пополам разорвет… - он не преувеличивал. Живот разболелся, как никогда в жизни, от каждой колики хотелось кричать во все горло – он чувствовал, как работали его внутренности, не в силах избавиться от содержимого. От очередной болезненной волны он вцепился в подлокотники и, не выдержав, прошипел, запрокинув голову: - А-а-а-а-а, больно, ужасно больно!
Тогда Крис все-таки убрал руку, кажется, слегка испугавшись, и спросил:
- Что, правда так плохо? – Еще бы! Ник рассмеялся бы тупости этого вопроса, если бы все его чувства не были направлены на борьбу с чудовищной болью.
- Невыносимо, - он тяжело дышал, снова скорчившись в кресле, согнувшись пополам и низко опустив голову, раздираясь между желанием неистово мять свой живот и не трогать его, даже не дышать лишний раз. – Пожалуй, нужно попробовать еще раз, иначе… - он не договорил, потому что над его головой с негромким звуком зажглось табло «пристегните ремни». – О, нет, черт, нет… - даже одна мысль о том, что вот-вот на его вздувшемся животе застегнется тугой ремень, вселяла ужас. Но по громкой связи уже объявляли о турбулентности, и стюардесса направилась к ним. Привлекать внимание не хотелось, и Ник послушно щелкнул пряжкой, стараясь, чтобы его мучения не слишком отражались на лице.
- Не бойся, это ненадолго, - сказал ему Крис. Ник помотал головой, жмурясь от боли в животе, вспыхнувшей с новой силой. Как бы он ни пытался ослабить злосчастный ремень, он все равно впивался в его раздутые кишки, многократно усиливая и без того ужасные рези в них.
- Мой живот, как больно, как больно, - он уже не боялся того, кто мог его услышать. Низ его живота просто разрывало от боли, да еще и эта ужасная тряска… Каждый толчок словно пронизывал его внутренности остро заточенным ножом. Чуть не хныча, он попытался просунуть под ремень пальцы, словно прикосновение могло хоть как-то успокоить его живот.
Очередная встряска заставила его навалиться прямо на проклятый ремень.
- А-а-а-а-а! – взвыл он. – Ох, ох, о-о-о-о-о-ох! – кажется, что-то ожило внутри него и трудно поползло вниз, словно разрывая все на своем пути. Но наконец-то Ник почувствовал, что у него был шанс избавиться от своих страданий. Только бы дожить до конца турбулентности!
Она продлилась еще несколько мучительно долгих минут, в течение которых он не переставал кряхтеть и стонать в голос, и, едва табло погасло, принялся пробираться обратно в туалетную кабинку.
Даже удивительно, что к ее двери не сбежался весь персонал, привлеченные наверняка пугающими звуками его поноса. Или, вполне вероятно, они сознательно избегали того, чему могли стать свидетелями. Уже через несколько минут Ник почувствовал, что его живот словно уменьшился вдвое. Избавляться от дерьма внутри тоже было очень больно, но, по крайней мере, он уже знал, что эта боль может скоро прекратиться.
В этот раз он не вышел из туалета так же быстро. Устроившись на сиденье в долгожданном одиночестве, он еще долго массировал свой живот – тот неприятно ныл и время от времени довольно болезненно покалывал, как бы мстя за то, что Ник заставил его вытерпеть. Но в конце концов Ник понял, что следующего приступа уже не будет.
Глядя на его довольное лицо, Крис сразу понял:
- Ну что, сработало? – Ник покивал. – Я сразу говорил, что тебе просто нужно было немного помощи, а ты не дал мне закончить, - и, подумав немного, он добавил: - Так что хорошо, что погода взяла все в свои руки.
