ПЕРВАЯ ТРЕЩИНА

Десятый класс позади. Мы гуляли с Аней и Катей весь день — жара, смех, лимонад, который я пила слишком много, слишком быстро. 

Подруги то и дело исчезали в кустах или в других укромных местах: 

— Пойду по делам!

Аня вернулась, поправляя шорты. Катя просто отошла к какому-то забору, воспользовавшись, что никого вокруг нет. Она присела и прикрылась высокой травой (и откуда такая высокая трава в городе?) я видела, как её плечи расслабились, слышала лёгкий звук её облегчения. 

А я молчала. 

Почему?

Не знаю. Стыд? Страх, что кто-то увидит? Или этот глупый, въевшийся в подкорку мамин голос: "Хорошие девочки писают в туалете". Странно, для меня вроде сбегать в кусты не проблема. Но только если я одна.

Вечером, когда мы распрощались, я иду домой, сжимая кулаки. 

Каждый шаг — пытка. 

Мочевой пузырь будто наполнен раскалённым стеклом. Я пытаюсь вспомнить дыхательные техники из интернета — вдох, задержка, медленный выдох. Не помогает. 

Лифт. Я забегаю внутрь, прижимаю колени друг к другу, стою на одной ноге. 

"Только бы до квартиры..." 

Но тело предаёт меня. Первая тёплая капля просачивается сквозь трусики. И я отказываюсь верить в происходящее. Я же уже не ребёнок! Этого просто не может случиться.

"Нет-нет-нет!"

Прихожая. Я захлопываю дверь — и тут всё обрушивается. Ноги сами собой расставляются. Горячая волна бьёт по внутренней стороне бёдер, заливает трусики, стекает на пол. Я зажмуриваюсь и только слышу этот звук. Громкий, стыдный, живой. 

Струя бьёт в паркет, разбрызгивается. Я чувствую, как юбка прилипает к мокрым ногам, как лужа растекается вокруг моих босых ступней. И до сих пор не верю, что это действительно происходит.

Как хорошо, что никто не увидел! И счастье, что родители на даче!

После: я стою в душе, смывая следы "преступления". 

Мысли путаются: 

"Почему я не могла просто пойти с подругами?"
"Что со мной не так?"
"А если бы кто-то увидел?.."

Но потом — лёгкость. Всё позади.

Я смотрю на мокрое бельё в раковине. 

И думаю не "Как это отстирать?", а "Каково это — не бояться?".

Сейчас, спустя пару лет, я понимаю: 

Тот день был первой трещиной в заложенной во мне программе "хорошей девочки". Семенем, из которого потом выросло что-то новое. Но тогда, в шестнадцать, я просто постирала трусики и тяжело выдохнула. 

Не от стыда. 

А от облегчения, что никто не узнает.

(Кроме меня самой.)

Отредактировано Боря (23-05-2025 16:11:33)

ПРИЗНАНИЕ

Закончились уроки, но я не иду домой, а спускаюсь в школьную столовую.

Я ищу Глеба. Не раз видела, как после уроков он ходил перекусить и выпить чая.

После того случая в лесу прошло три дня. Три дня, в течение которых я не могла думать ни о чём другом. Не могла объяснить подругам, почему вдруг краснею, когда они спрашивают, куда я так быстро ушла после экскурсии и даже ни с кем не попрощалась. Не могла спокойно смотреть на него, хоть и ехала рядом. Мы почти ни о чём не разговаривали в дороге.

А теперь вот ищу его. 

Он пьёт этот мерзкий школьный чай и даже не замечает, как я подошла.

— Привет, — говорю я, и он вздрагивает, чуть не проливая кипяток на себя. 

Глеб. Шизик. Парень, который видел меня в самом унизительном моменте моей жизни.

— Слушай, нам надо поговорить, — говорю я, присаживаясь на табурет рядом. Он смотрит на меня так, будто я пришла объявить ему смертный приговор. 

— Я чуть не проболталась Светке, — признаюсь. — Хорошо, что вовремя остановилась. 

Он молчит. Его пальцы сжимают край стола. 

— Просто… этот случай не выходит у меня из головы. 

— У меня тоже, — вырывается у него. 

Я чувствую, как по моей спине пробегают мурашки. 

— Да? — приподнимаю бровь. — Тебе, наверное, тоже неловко, что я тебя… ну, видела. 

Он краснеет, но не отводит взгляд. 

Я вдруг понимаю, что мне важно это обсудить. Не просто замять, не сделать вид, что ничего не было, а… поговорить. 

— Я вообще стеснительная, — начинаю я, глядя куда-то мимо него. — Даже с девчонками в туалет не хожу. А прошлым летом… 

Зачем я это говорю? Зачем рассказываю ему, как не дотерпела до дома и описалась прямо на пороге? Но слова уже вылетели. И я не могу остановиться.

Глеб слушает, не перебивая. Его глаза горят. Вдруг я осознаю, какой он на самом деле симпатичный. Этот взгляд заставляет что-то внутри меня трепетать и немного волноваться.

— В общем, я к чему… — делаю глубокий вдох. — Мне пришлось выбирать между двумя позорами. И в итоге случилось и то, и другое. 

Он чуть улыбается. Мне вдруг становится легче. 

— Глеб, ты хороший парень, — говорю я, наконец глядя ему прямо в глаза. — И я хочу спросить тебя кое о чём. 

Он напрягается. 

— Тебя… это завело? 

Тишина. 

— Да, — выдыхает он. 

Я замираю. Не знаю, чего я ожидала. Возмущения? Отрицания? Но он сказал да. Четко, без колебаний. И самое странное — я не чувствую никакой неловкости. Для меня вдруг всё это стало будто в порядке вещей.

— Но ты же не видел… ну, меня, — осторожно уточняю я. 

Он качает головой. 

— Тебя завело просто… то, что произошло? — мой голос становится тише. 

Глеб вдруг начинает дрожать. Боже, он сейчас заплачет. Совершенно случайно я задела какую-то очень болезненную мозоль этого мальчика. Я попала в точку. Но мне не радостно.

— Прости, — шепчу я, кладя руку ему на плечо. — Не отвечай, если не хочешь. 

Но он уже ответил. 

И я понимаю, что должна сказать что-то в ответ. 

— Хочешь, я тебе отвечу? — спрашиваю я. 

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами. 

Я улыбаюсь. 

— Я спрашиваю, потому что мне стало любопытно… завело ли это тебя так же, как меня. 

Тишина. 

А потом — взрыв. Не в столовой, конечно. Внутри меня. Потому что я только что призналась в том, о чём даже сама боялась думать.

Он молчит. Я тоже. Мы будто играем в гляделки. Я первая опускаю взгляд и теменем чувствую, как его ошалелые глаза впиваются в меня. Он явно не ожидал такой откровенности.

Я уже не помню, как мы с ним тогда распрощались. Но это было очень невнятно и на скорую руку. Выйдя из школы, я глубоко вдохнула ещё прохладный, но уже полный жизни весенний воздух и… почувствовала. Хочется писать. До дома идти минут 15, не так далеко. Можно развернуться, зайти обратно в школу и забежать в туалет. И я обычно так всегда и делала.

Но не сейчас.

Воспоминания о происшествии в лесу накатывают с новой силой. Я тогда хотела в туалет гораздо сильнее. Мне вспомнились эти покалывания, когда терпение было на исходе. Вспомнился этот выброс адреналина, когда я вдруг осознала, что в метре от Глеба начинаю писать в трусы и никак не могу это остановить. Как я, не помня себя, резко спустила джинсы и обречённо села перед ним. Всё, чего стесняется любая девушка, от очевидной наготы, интимного процесса до этих натуралистичных звуков — всё как на блюдечке — ему. Будто карты на стол. Слушай, смотри.

Я иду домой и хочу пописать. Почему-то хочется сходить где-нибудь на улице. В кустах, за мусорным контейнером, за углом — где угодно. Сесть на корточки, отпустить. Как совсем недавно, перед ним. Нет, это не будничный поход в туалет. Это какой-то ритуал. Сейчас, правда, я не в джинсах, а в юбке… Откуда такие особенные ощущения? Что именно изменилось во мне?

Я не знаю. Я просто иду домой и хочу писать. И мне это… нравится? Что? Как?

Стало не по себе. Я остановилась, прижав одну коленку к другой. Снова это покалывание. Минуту, но я же не хотела так сильно. Почему вдруг так накатило? Ответ пришёл сам по себе. Я заволновалась и… завелась. Теперь я не просто хочу пописать где-нибудь в сторонке — мне именно надо пописать. Не настолько сильно, что я непременно описаюсь, не дойдя до дома. Но достаточно сильно, чтобы иногда останавливаться и сжимать ноги.

Я забегаю за какую-то пристройку у многоквартирного дома. Кусты ещё не позеленели, но земля уже довольно сухая. Ненадолго. Кладку сумку прямо на рядом растущий куст. Оглядываюсь по сторонам, задираю юбку, спускаю трусики…

Меня аж передёргивает от удовольствия. На секунду закрываю глаза. Писаю, писаю…

Резкий звук. Лай. Такой низкий, явно не от маленькой собачки. И тут же строгий мужской голос: «Фу, Мартин! Фу! Что с тобой? А ну рядом!». Случайный прохожий. Ещё и мужчина. Ему меня не видно, но его собака меня учуяла. Пока я додумывала эту мысль, я уже непроизвольно вскочила, натянула трусы и одёрнула юбку. Продолжая писать. Я смогла остановиться, но бельё мокрое насквозь. Боже, какой кошмар! Какой позор! Слёзы сами навернулись на глаза. Ведь я же воспитанная девочка, отличница, всегда здоровалась с соседями, держала дверь, меня ставили в пример. И вот я, как дворовая девка, на улице, среди бела дня… Ещё и у кого-то на глазах!

Я хватаю сумку и, не оглядываясь, мчусь со всех ног прочь. Не знаю, увидел ли меня тот мужчина. А если видел, понял ли, в чём дело. И не хочу это знать.

Я бегу домой.

Писать в туалете.

Как все хорошие девочки.

Отредактировано Боря (26-05-2025 07:07:53)