Эта история произошла очень давно.

Каждое лето я ездила в деревню к бабушке, и моё двенадцатое лето не стало исключением.

За учебный год я соскучилась по свежему воздуху и реке, поэтому сразу в первый день пребывания в деревне было решено идти купаться. Я скинула сандали, бросила их в рюкзак и босиком побежала по мягкой душистой траве. Пахло чабрецом и клевером, дул тёплый летний ветерок.

Я почти прибежала к речке и, даже не дойдя до берега, быстро замерла. На деревянном пирсе кто-то в красной клетчатой рубашке сидел и, по-видимому, рыбачил. Я удивилась: кто бы это мог быть? Ведь в деревне я знала всех, как облупленных. Бабушкины подруги были старше нее, и их внуки уже пару лет как стали взрослыми студентами, а если они и навещали своих родственниц, то только с середины июля.

У меня перехватило дух от интереса. Я медленно прокралась к пирсу и уже зашагала по узкому мостику. Подойдя ближе, я поняла, что рыбачит совсем маленький паренек. Даже не паренек, а мальчишка. 

Я встала почти вплотную к спине рыбака и позвала его:

- Эй!

Мальчишка резко вздрогнул, чуть не выронил удочку и обернулся.

- Чего надо? Всю рыбу мне распугаешь!

- Да какая тут рыба? Окуни костлявые одни да пескарики, - ответила я, - А еще от них описторхоз бывает. Слышал про такое?

- А вот и неправда. Здесь еще плотвичка водится. И я не для еды ловлю, - насупился мальчишка, - Я ловлю и отпускаю.

- Ну и дурак, значит. Сиди тут один тогда, а я купаться буду.

Только я приготовилась задрать подол своего желтого платья в горошек, чтобы остаться в купальнике, как заметила, что мальчишка подозрительно на меня уставился.

- А ты кто такая и откуда? - спросил он, прищурившись.

- Это у тебя надо спросить, кто ты такой, - я поставила руки в бока, - А я сюда вообще-то каждое лето приезжаю.

- Каждое? - мальчишка поднял бровь, - А меня уже здесь давне-е-нько не было. Вот и не помню никого.

- А имя у тебя есть? Или безымянный, как палец?

- Пашка я.

И тут меня осенило. Как я могла не узнать Пашку - друга из раннего детства? Курчавые светлые, почти белые, волосы, небесно-голубые глаза, ямочки на щеках, острая ложбинка на верхней губе... В противовес мне, моя бабушка называла его ангелочком. Но немудрено. Все-таки, последний раз мы с ним виделись, когда мне было лет шесть, а ему - пять.

- Не помнишь никого, говоришь? Меня, значит, тоже не помнишь? Огород бабы Верин, корыто железное и вишня кислю-у-чая такая...

- Лорка! Лорка рыжая! Бесёнок! - вскрикнул Пашка, после чего побросал свои снасти и кинулся меня обнимать.

- А как же рыба твоя? - спросила я, зажатая в Пашкиных объятиях.

- Да фиг с ней, с этой рыбой. Все равно сегодня не клюет ни черта.

Мы с разделись и побежали купаться. Нам было весело, мы болтали обо всём подряд, брызгались и сплетничали, например, о том, что в реке живет конский волос, который во время купания может заползти в попу; и что в двухтысячном году будет конец света.

Искупавшись, мы сели сушиться на пирс и решили съесть по кусочку хлеба с маслом и сахаром, сверток с которыми мне положила в рюкзак моя бабушка, зная, что если я ушла гулять, то с концами и до вечера.

Дожевав свой кусок, Пашка накинул на себя рубашку и вытер рот ее рукавом. После этого он как-то неожиданно поник.

- Чего загрустил? - спросила я, - Не наелся что ли?

- Лор, я, кажется, какать захотел... - тихо ответил он и вздохнул.

Его жалобное "какать" отозвалось дрожью по всему моему телу. Сердце забилось чаще. Я плотнее прижалась к пирсу и прикусила губу. Глубоко вдохнув пару раз, я немного "отошла" и спросила:

- Сильно захотел?

- Не-а. Я перетерплю, - Пашка сжал зубы и кулаки и поднялся на ноги, - Пойдем, ящерку поймаем.

Я кивнула и увязалась за другом, но ни о каких ящерках больше думать не могла. Меня мучили мысли о том, насколько сильно ему хочется какать, на сколько времени его хватит и как он в итоге себя поведет.

Мы пришли в рощу. Ящерки, назло Пашке, все никак не попадались. Зато комаров под вечер было хоть отбавляй. Впрочем, домой все равно никто не торопился, хотя у одного из нас была на это довольно веская причина.

Пашка заглядывал под большие камни, присаживаясь на корточки. Каждый раз он держался за камень, тихо покряхтывал и тяжело дышал.

"Бедненький...", - пронеслось в моей голове, но говорить я ничего не стала. Я остановилась и снова задумалась. Дотерпит ли он до дома? Вспомнит ли о брошенных на пирсе удочке и ведре?

Тем временем Пашка дотопал до очередного камня и взобрался на него. Его щеки покраснели, лоб покрылся испариной, а в животе громко заурчало.

Я подошла ближе к камню, встала на колени и снизу вверх посмотрела на друга. Неожиданно для самой себя, я залепетала:

- Пашенька, миленький, зачем же ты терпишь?

- Потому что я - сильный мужчина.

- Тоже мне, мужчина! А в штаны как маленький мальчик накакаешь.

- А вот и не накакаю, - недовольно буркнул Пашка и, сложив руки, демонстративно отвернулся.

Пару минут спустя Пашка заёрзал на камне и схватился за живот рукой.

- Паш, не смешно! Тебе совсем плохо? - забеспокоилась я.

- Хорошо у меня все! Все о-кей! - с тем же недовольным тоном ответил Пашка.

Я уговорила Пашку спрыгнуть с камня и отвлечься, занявшись чем-нибудь еще. Мы нашли небольшую цветочную полянку, и я начала рассказывать Пашке про клевер, ромашки, колокольчики - моя бабушка была ботаником, и о разных цветках мне было известно многое.

Прошло немного времени, и Пашка уже вовсю улыбался с цветком ромашки за ухом. А меня все больше распирало от интереса - неужели перетерпел?

Стоило мне только об этом подумать, как Пашка тут же изменился в лице. Его живот снова протяжно заурчал. Пашка замер и, по-видимому, сдался, простонав:

- Лора, у меня живот сильно болит...

- Знаю, - ответила я и подмигнула, - Ляг-ка.

Пашка лег на траву и по моей просьбе расстегнул рубашку и задрал майку. Я положила ладонь на его живот, провела по нему ладонью и слегка на него надавила. Живот Пашки был твёрдый, как барабан.

Пашка поёжился.

- Я давно у тёти Люси не был, - начал он, - Не дома мне даже пописать трудно. А тёте признаться не могу - она, как в детстве, касторку пить  заставит...

Пока я гладила многострадальный Пашкин живот, он рассказал, что когда он был маленьким и приезжал в деревню к тётке со своими родителями, у него часто были проблемы с тем, чтобы сходить на "чужой горшок". Сестра его папы решала этот вопрос очень просто: насильно заливала племяннику в рот столовую ложку касторового масла.

Я гладила живот нежно и ласково, по часовой стрелке (нас так учили еще давным-давно в детском саду), а он отвечал мне недовольными бурлениями и урчаниями.

- Ой! Ой! - Пашка вдруг дернулся, согнул ноги и сжал руками пучки травы.

- Что случилось, Пашенька? - спросила я, прекрасно понимая, в чем дело.

- Да так... Ничего, - замялся Пашка, - Просто живот кольнуло.

Было видно, что Пашка держался из последних сил. Он кряхтел, сопел и хныкал, ёрзал попой по траве, а пучки травы он уже не сжимал, а выдирал чуть ли не с корнем.

Я сидела на коленях рядом с Пашкой и чувствовала приятную ломоту в руках и ногах.

- Тебе обязательно надо покакать, - полушепотом сказала я и продолжила аккуратно массировать живот друга.

- Угу...

На этот раз Пашки хватило ненадолго. Он засучил ногами и застонал, а после поднялся и уже сидел на выдранной его руками и ногами траве.

- Прихватило?

Пашка поджал губу и закивал. Он и правда больше не мог терпеть. Он резко спустил шорты и присел на корточки прямо передо мной. У меня кольнуло сердце, когда я услышала потрескивания.

Пашкины щёки покраснели от стыда. Он зажмурил глаза, чтобы меня не видеть. Он дулся и кряхтел, а на ворот его рубашки с лица стекали капли пота. От напряжения он то и дело громко пукал.

- Мне стыдно! - захныкал Пашка. Его щёки стали уже багровыми.

- Не стыдись, Пашенька. Ты же всего лишь сильно захотел какать, не вытерпел и даже не успел убежать в кустики... М-м... - из моих губ вырвался короткий стон.

Я понимала, что этими словами заставлю Пашку еще больше стыдиться.

Когда Пашка закончил какать и уже пускал на траву тонкий ручеёк, я убежала нарвать лопуха, чтобы он смог вытереть попу. Через пару минут я вернулась и принесла в подоле платья несколько крупных листьев, как юная добытчица.

- Спасибо, что живот погладила, - поблагодарил меня Пашка на нашем обратном пути из рощи, - И что листьев мне принесла. Ты - настоящий друг!

- Да ладно, чего там? Мне нетрудно. Хочешь завтра ко мне в гости? Чаю попьем, поедим чего-нибудь, ящик поглядим.

- Лучше ты ко мне приходи. Тетя Люся завтра курник испечет.

Мы с Пашкой договорились, что с утра мы встретимся у его тети Люси, а уже днем пойдем к моей бабушке. Я была рада, что теперь я здесь не одна, а с новым старым другом.

На улице уже багровел закат (прямо как Пашкины щеки). Мы с Пашкой пришли на пирс забрать удочку с ведром, но закат был таким красивым, что мы не смогли оторвать от него глаз, сели и продолжили смотреть на вечернее небо.