Глава 10. Тамзин и её парень в отчаянии

Автор: Пол Тестер [2021-06-24]

Тамзин никогда не скрывала удовольствия, которое она получала, видя или слыша об отчаявшихся мужчинах, и решила, что наличие парня, который пил много пива, увеличит её шансы увидеть его отчаявшимся. С помощью Полины, которая устроила несколько групповых встреч со своим парнем Джерри и другими членами его регбийного клуба, она начала встречаться с Дунканом, учеником третьего курса местного тренировочного колледжа и игроком регби-15 ( wing three-quarter in the second fifteen).

После трёх свиданий с ним Тамзин обнаружила, что ему нравится выпивать литры горького пива и много такого, и что у него был мочевой пузырь меньшего размера, чем у неё, примерно на 20% меньше по её оценке, хотя, конечно, она не могла сказать. как сильно он хотел ссать, когда пошёл в туалет.

Она также обнаружила, что он ей нравился как человек, и она хотела продолжить отношения, и у неё сложилось впечатление, что Дункан чувствовал то же самое по отношению к ней. Единственная проблема, с которой они столкнулись, заключалась в том, что Дункан жил в общежитии, в котором было почти столько же ограничений для посетителей, как и в школе Тамзин, а у Дункана по неустановленным причинам не было машины. Однако она воспользовалась случаем, когда поняла, что примерно в 80 км от неё проходит важный матч по регби-футболу.

Она купила два билета и попросила Дункана поехать с ней, указав, что ему не нужно пытаться организовать подвоз от других членов клуба, которые могут поехать, поскольку до того города ходит регулярный автобус. Удобно то, что был автобус, который отправлялся в 12:30, прибывал в 14:15, что давало им достаточно времени, чтобы добраться до поля для регби, и обратный автобус, который был не менее удобен, доставлял их обратно в город к 20:00.

Тамзин тщательно проверила все приготовления к поездке и с трудом могла поверить, насколько всё соответствовало её планам. Они могли встретиться и выпить раз (или два) перед отъездом, а в автобусе не было туалета на борту, поэтому она ожидала увидеть какое-то «действие» Дункана во время поездки. Если нет, то оставалось время выпить после игры и до автобуса, если они задержатся в пабе подольше, чтобы по-настоящему насытиться к обратному пути. Если всё провалится, то она, по крайней мере, проведёт день наедине с Дунканом.

Рядом с автовокзалом был паб, и они договорились встретиться там в 11.30, хотя Тамзин постаралась, чтобы они пришли пораньше, как и на всех их встречах, так что они сидели там уже в 11.25 в баре с их первыми пол-литровыми стаканами. Тамзин создала правило или прецедент: она всегда пила горькое при первой встрече, зная, что мужская гордость никогда не позволит Дункану пить меньше, чем его миниатюрная подруга-блондинка. Тамзин вообще не приходилось напрягаться, они выпили три стакана (т.е. полтора литра), прежде чем пришло время перейти дорогу и сесть в автобус, сделав свой второй визит в туалеты паба перед отъездом.

Автобус был заполнен только наполовину, поэтому, когда они сидели рядом, напротив них никого не было, и ещё до того, как автобус поехал, Тамзин достала из своей сумки две банки пива, «просто для поездки», – Дункан посмотрел немного искоса. Однако, когда Тамзин открыла свою банку и сделал большой глоток, у него не было другого выбора, кроме как последовать её примеру.

«Слава Богу за мужскую гордость, – подумала Тамзин, – если бы я беспокоилась о ёмкости своего мочевого пузыря для путешествия, я бы без колебаний отказалась от выпивки».

Уже много выпито, и оставалось почти два часа, прежде чем они снова смогут пойти в туалет. Что ж, она была девушкой на весь день, так что если уж она была в отчаянии, то Дункану было намного хуже. Что было целью упражнения, и она была готова немного пострадать, чтобы увидеть его действительно отчаявшимся.

Двадцать минут спустя Дункан начал ёрзать, двигая ногами, сначала выпрямляя их, а затем засовывая обратно под сиденье. Затем, через несколько минут, он очень намеренно скрестил их, что было неестественно, поскольку для этого не было достаточно места, чтобы он не повернулся при этом частично боком. Тамзин знала о неуклонно повышающемся давлении в её мочевом пузыре, хотя она ещё не была на стадии скрещивания ног, и она отметила его действия с некоторым удовольствием, поскольку это подтвердило её ожидания, что ему нужно будет в туалет больше, чем ей. Какое-то время ситуация оставалась стабильной, Дункан сидел, скрестив ноги, но не проявлял никаких признаков сильного беспокойства, хотя Тамзин знала о её возрастающей потребности в мочеиспускании и, не желая давать никаких намёков на это, сидела, её ноги были плотно прижаты одна к другой, как лучшая альтернатива скрещиванию ног.

Она была рада, что она сидела у окна, потому что для неё было естественно смотреть в окно и думать о другом, но самому Дункану было трудно смотреть в центр автобуса и видеть, что происходит. Когда автобус попал в небольшой затор, она не удержалась и сказала, что надеется, что замедленное движение не сильно продлит их поездку, с удовольствием отметив напряжение в голосе Дункана, когда она это говорила. Почти сразу после этого он небрежно положил руки себе на колени, а затем слегка наклонился вперёд, почти случайно прижавшись к своему члену. До их прибытия оставался ещё час, и Тамзин могла видеть, что её ждёт “угощение”, хотя она надеялась, что давление в её мочевом пузыре не слишком сильно повлияет на это.

Прошло немного времени, прежде чем Дункан начал чаще давить на колени, а затем, вместо того, чтобы просто надавливать, на самом деле ощупывал свой член и сжимал его. Тем не менее, он не упомянул о своей потребности в туалет, и, похоже, он изо всех сил старался не дать Тамзину узнать о его проблеме, только хватаясь за себя, когда чувствовал, что ему тяжело. Тамзин внимательно наблюдала за ним, пытаясь скрыть своё растущее возбуждение по поводу его состояния, а также пыталась игнорировать своё собственное растущее напряжение. Она достигла стадии, когда ей просто оставалось скрестить ноги, чтобы сносить свою острую потребность в туалет. Будучи не такой высокой, как Дункан, она могла сделать это легко и вполне естественно, поэтому он, вероятно, даже не подозревал, что она изменила своё положение.

Его главная забота, казалось, заключалась в том, чтобы найти способы ещё сильнее скрестить ноги, и, когда он менял положение и скрещивал ноги вместе, он давил себе на колени. Тамзин пыталась сохранять внешнее спокойствие, пока она наблюдала за этим, представляя, как дико он, должно быть, хочет писить, и как он, должно быть, пытается зажать свой член между ног, пытаясь удержать себя. Она была уверена, что Дункан был в большей проблеме, чем она, поэтому он, наверняка, действительно изо всех сил пытается сдержаться, и все его манёвры и сжатие члена были эквивалентны её сжатию ног, что она сделала бы только в крайнем случае. Если Дункан уже был на этой стадии, а до прибытия оставалось по меньшей мере 45 минут, то к тому времени, как они прибудут, он будет в полной агонии. Сможет ли он вообще терпеть так долго? А если нет, что он он будет делать? Когда она думала о том, что с ним происходит, её пульс учащался.

По прошествии следующих десяти минут Дункан сжимал свой член всё чаще и чаще и с каждым разом цеплялся за него всё дольше, пока уже практически не держал его всё время. Для Тамзина это была мечта, что она сидела рядом с молодым привлекательным мужчиной, который явно и всё более безумно хотел писить, но всё же пытался скрыть это. Она видела достаточно отчаяния во время недавних соревнований чемпионки по мочевому пузырю, когда у девочек было меньше причин скрывать свои потребности. И знала, что Дункан был абсолютно неистов, чтобы пописить, борясь изо всех сил, чтобы контролировать себя. Она хотела, чтобы это длилось вечно или, по крайней мере, до конца путешествия, но тело Дункана было не для этого. Обхватив свой член обеими руками и слегка наклонившись вперёд, он повернулся к ней.

«Скоро мы туда доберёмся?» – спросил он.

Затем, услышав, что ещё как минимум полчаса: «О, Боже, я никогда так не хотел писить, я не думаю, что смогу протянуть так долго. Я просто не знаю, что буду сейчас делать».

«Просто продолжай как и раньше», – ответила Тамзин, – «ты хорошо справляешься. Я тоже хочу писить. Я не думала, что мы будем ехать так долго. Теперь ты большой мальчик, поэтому тебе просто нужно задержать мочу насколько ты можешь, и чем более открыто ты это делаешь, тем больше мне это нравится и тем больше это отвлекает меня от моих собственных нужд».

С тех пор, как он признался, что хочет пи-пи, Дункан не пытался скрыть своего отчаяния и постоянно держал свой член обеими руками, явно сжимая его так сильно, как только мог, иногда наклоняясь вперёд, чтобы удержать его ещё сильнее. Тамзин, которая и представить не могла, что он попадёт в такое состояние ей на радость, была так взволнована и возбуждена, что ей стало трудно дышать, и совершенно невозможно было отвести взгляд от его штанов, желая наслаждаться каждым моментом. Сможет ли он продержаться ещё полчаса? задавалась она вопросом, а какова была альтернатива? Ответ пришёл менее чем через пять минут, когда Дункан, сжимая свой член изо всех сил, застонал, а затем заговорил сквозь стиснутые зубы:

«Это бесполезно, я просто не могу больше сдерживаться, мне просто нужно куда-то поссать, или я обоссусь сам. А вообще я куда-нибудь могу это сделать?» – в отчаянии подумал он, – или я должен нассать на пол? Это то же, или нассать в штаны. О, Боже! Это невыносимо, я не смогу удержаться!»

Последнее восклицание сопровождалось неистовым сжатием его члена и сгибанием тела почти вдвое, что указывало на внезапную волну возросшего отчаяния.

Тамзин собиралась сказать, что она не может ему помочь и что ему придётся пописить на пол, когда она вспомнила, что у неё всё ещё были пустые банки от пива, которое они выпили в начале пути. Дункан раздавил раньше свою банку, чтобы показать свою силу, хотя теперь то, как он сжимал свой мочевой пузырь, было более наглядной демонстрацией его хватки, но у банки Тамзин не было таких повреждений. Она вытащила её из сумки и передала Дункану.

«Это подойдёт? Сможешь ли вы пописить в неё?»

«Я сейчас попробую, это всё лучше, чем в джинсы. Давай!»

Он схватил у неё банку и начал изо всех сил расстёгивать ширинку, всё ещё сидя, отчаянно пытаясь вытащить свой член и незаметно пописить, стараясь не выдать себя другим пассажирам, что же он тут делал. К счастью, никого не было напротив или сразу за ними, но Тамзин всё же наклонился вперёд и частично повернулся боком, как бы защищая его, на самом деле просто желая получить чёткое представление о том, как он делает пи-пи. Когда он вытащил свой член, уже готовый намочить в штаны, он приставил свой член вплотную к банке и направил струю мочи через маленькое отверстие. Тамзин ошеломлённо наблюдала за струёй прозрачной жидкости, которую он так умело (стараясь меньше шуметь) направлял в банку, а когда металлическая банка была почти полной, ему пришлось снова сжаться с неимоверным усилием, чтобы остановить поток.

«Так лучше, по крайней мере, это немного ослабило давление, но я думаю, что смог бы наполнить ещё как минимум две банки, если бы они у нас были».

Он застегнул ширинку и вернулся в более обычное сидячее положение, поставив банку в карман сиденья перед собой: «Ты просто спасла меня, я думал, мне придётся пописить на пол, потому что я действительно не мог дольше терпеть».

Мокрое пятно на промежности его джинсов, которое могло быть вызвано только сильным прорывом в нижнее бельё, а также пятно, где он забрызгал, когда он вытаскивал свой член, очень ясно показывали, что он не преувеличивал. Он фактически дошёл до того момента, когда не мог больше сдерживать мочу, хотя это означало, что он обмочился бы на публике, что, как вспоминала Тамзин, считалось недопустимым на последнем собрании девочек, терпящих весь день.

Его собственные потребности, по крайней мере, частично удовлетворены, хотя Дункан всё ещё достаточно сильно стремился, чтобы держать ноги скрещёнными. Дункан с опозданием сообразил, что Тамзин тоже выпила много пива, и спросил её, как она себя чувствует.

«Я хотела бы, – ответила она, – но я не смогу пописить в пивную банку, даже если бы у нас была ещё одна, поэтому мне просто нужно держаться и надеяться, что рядом с остановкой автобуса будет туалет».

Теперь, когда она не понимала, что Дункан отвлекает её от проблемы, Тэмзин остро осознавала, как сильно она хочет писить. Пока Дункан писил в банку, она воспользовалась случаем, чтобы разложить ноги и сесть, сильно прижав пятку между ног – последнее средство сдерживания, лишь немного менее эффективное, чем самообладание. Она надеялась, что этого будет достаточно, чтобы пережить путешествие, не копируя Дункана и не намочившись. Ей пришлось терпеть не менее 20 минут, а может, и полчаса, и она уже была в таком отчаянии, как никогда ранее. Сидение ей на пятках уменьшило её отчаянную, острую потребность позволить немного отлить до терпимого уровня, но ничем не помогало, чтобы уменьшить пульсирующее, разрывающее давление в её мочевом пузыре.

К счастью, Дункан, очевидно, почувствовал себя лучше, ведь теперь ему не грозила опасность намочить джинсы, и начал разговор, который заставил её отвлечься от проблем с её собственным мочевым пузырём. Она реагировала больше с энтузиазмом, чем с умом, бормоча обо всём, что происходило в её голове, желая лишь отвлечься от агонии мочевого пузыря, и чтобы остаток пути прошёл как можно быстрее.

Когда они достигли окраины своего места назначения, Тамзин была не просто в отчаянии, а в таком отчаянии, в котором она никогда не была. Потребность в мочеиспускании у неё была настолько острой, что все её силы уходили на то, чтобы контролировать это. Даже надавливая на пятку изо всех сил, ей всё равно приходилось сжимать мышцы мочевого пузыря изо всех сил, и она чувствовала, что малейшее расслабление – и она намочит себя. Бешеную потребность в мочеиспускании усугубляла агония её мочевого пузыря, от которого казалось, что он вот-вот взорвётся.

Её живот был вздутым, казалось, что он выпирает как арбуз, хотя на самом деле он был намного меньше этого, но всё же было твёрдое болезненное вздутие. На всех соревнованиях чемпионок по мочевому пузырю, которые она наблюдала, она не видела ни одной девушки с таким раздутым животом. Выпуклость из-за раздутого мочевого пузыря была настолько болезненной, что даже лёгкое давление свободных джинсов и трусиков с высокой талией было почти невыносимым. В тот момент она бы отдала всё, чтобы можно было пописить, и даже на короткое время подумывала просто сдаться и помочиться, но в глубине души она знала, что не сделает это.

«Уже осталось не больше пяти минут, поэтому я просто должна потерпеть», – сказала она себе. – «Если я так сжимаюсь, я смогу контролировать свою мочу, и мне просто надо терпеть боль ещё немного».

Она так жутко хотела писить, что ей действительно потребовались собрать все силы, чтобы терпеть, даже сев на пятку и давя изо всех сил, и она подумала, что, если потребность станет ещё хуже, она не сможет удержать мочевой пузырь. Точно так же малейшее расслабление – и она обмочилась бы, поэтому она зажала ещё руку между ног, чтобы посмотреть, вдруг это поможет ей сохранить контроль. Частичного улучшения было достаточно, чтобы она оставалась статус-кво, и ей было всё равно, вдруг кто увидит – это всяко было лучше, чем намочить джинсы.

Дункан наблюдал за ней и поинтересовался, как там она.

«Я просто взорвусь, – ответила Тамзин, – я пока только собираюсь это сделать, и если на автовокзале не будет туалета, у меня действительно будут проблемы».

Она закрыла глаза и сосредоточилась исключительно на сдерживании мочи, говоря себе, что прошло всего несколько минут. Только когда Дункан подтолкнул её и объявил, что они на месте, она снова обратила внимание на мир. Автобус собирался заехать на автовокзал.

«Дункан, смотри, где туалеты? – вскрикнула она, – скорее к туалетам, у меня буквально нет лишней секунды, я обязательно должна пописить как можно скорее».

Тамзин перед этим отчаянно осматривала автобусный двор, пытаясь не думать об ужасной возможности, что там не будет туалета. Когда автобус начал маневрировать в сторону стоянки, Дункан указал в окно напротив:

«Там, Там! В дальнем углу есть туалет».

Он был прав, она смотрела не в ту сторону и совершенно не заметила поэтому. Это был один из современных «Тардис», а это означало, что ей потребуются монеты, чтобы открыть его, и она начала искать сумочку левой рукой, не осмеливаясь взять правую руку между ног. Мысль о том, как близко находится туалет, заставила её захотеть пи-пи ещё больше, что она уже рассматривала вариант обмочиться, и ей требовалась каждая порция своей силы, чтобы удержать себя от аварии.

Дункан протянул ей немного денег: «Вероятно, это будет 10 или 20 пенсов, здесь достаточно сдачи, чтобы убедиться, что ты сможешь войти».

Автобус выехал на свою стоянку, и водитель открыл дверь. Не думая о сохранении приличия, Тамзин заспешила по проходу, не заботясь о том, отталкивает ли она других пассажиров с дороги, не заботясь о том, заметит ли кто-нибудь из них, что она держится за промежность, думая только о том, чтобы как можно быстрее добраться до туалета. Каждая секунда приближала её к катастрофе, и она действительно не могла больше сдерживать свою мочу. Если бы она могла, она бы побежала через автобусный двор, но из-за мучительного вздутия мочевого пузыря было трудно даже ходить, и ей приходилось держаться за промежность руками.

Приближаясь к «Тардису», она запаниковала. Как ей попасть в эту штуку? Она никогда раньше не пользовалась им, и сейчас было не время читать инструкции. Что, если он сломан? Было гораздо больше сложностей, чем в старомодных строениях с кабинками. Если она не сможет влезть в эту штуку, ей придётся присесть за ней на корточки и пописить, она всё равно не сможет идти дальше в поисках другого туалета.

Примерно в трёх шагах от неё, возник ответ на все её вопросы, когда дверь открылась и вышла толстая женщина средних лет. Проскочив мимо неё, достигнув пределов туалета, Тамзин оказалась внутри прежде, чем дверь успела закрыться, схватилась между ног обеими руками, чтобы подавить дополнительно нахлынувшую волну, вызванную ожиданием процесса. Она даже не пыталась придумать, как запереть дверь, дверь так и осталась открытой. Единственное, о чём она могла сейчас думать, – это спустить джинсы и позволить себе расслабиться.

Она держалась за промежность левой рукой, расстёгивая ремень и молнию, затем одним стремительным движением стянула джинсы, колготки и трусики вместе и грохнулась на унитаз. Её первый выброс мочи был непроизвольным, прежде чем она коснулась сиденья, затем она расслабилась и позволила остальному вылиться наружу. Только после того, как первая волна облегчения прошла, она вспомнила, что должна засечь время, и посмотрела на часы с секундомером. Её моча текла и текла, и ох, какое это было облегчение, когда её опухший мочевой пузырь сейчас опорожнился. Выжимая последние капли, она снова посмотрела на часы. Всего 50 секунд? Затем она поняла, что это была 1 минута 50 секунд, больше, чем она когда-либо писила раньше, и это время не включает первоначальный взрыв. Должно быть, это была 2-х минутная струя, неудивительно, что она была в отчаянии.

Когда она вышла из туалета, Дункан стоял перед дверью и никого не подпускал.

«Ты забыла запереть дверь, – сказал он ей, – поэтому я позаботился о том, чтобы тебя никто не подошёл и не прервал. Теперь моя очередь».

Он также успел войти до того, как дверь закрылась, оставив Тамзин собраться с мыслями и вернуться к нормальной жизни, и чувствуя только боль в животе от её испытания.

Дункан не упоминал об их приключении до самого окончания матча, который был захватывающим и достойным внимания. Когда они ждали обратного автобуса, который вернёт их домой, он посоветовал просто выпить кофе и не пить до окончания поездки на автобусе, поскольку они не хотели повторения предыдущего. Тамзин подумала, что в этом путешествии она хотела бы увидеть ещё много всего, но в тот день у неё не было больше шанса снова довести его до отчаяния. Она подумала, стоит ли сделать ещё один комментарий о том, в каком отчаянии они были, но прежде, чем она смогла придумать что-нибудь подходящее, Дункан сменил тему. Что ж, это не имело значения, им ещё предстояло провести вместе вечер, и если Дункан продолжит пить, она наверняка снова увидит его в отчаянии ночью. И какую сказку ей предстоит рассказать «Девушкам с утра» на следующей встрече.

Отредактировано EverGiven (25-08-2023 09:27:34)

Глава 12. Путешествие Джеральдины

Каждой девочке в школе Эльмдена было разрешено четыре отпуска по полдня за семестр при соблюдении определённых условий, таких как своевременность всей её работы и хорошее поведение за семестр.

Джеральдина решила взять отпуск в качестве одного уик-энда, чтобы провести время с родителями. Тинейджерке Джеральдине было легко стать девушкой целого дня, но дважды ей не удавалось стать 24-часовой девушкой, потому что, хотя она могла просто продержаться с мочевым пузырём полные 24 часа, она могла сделать это только с большим количеством скрещиваний ног и покачиванием в течение последних двух часов, и это не считалось «нормальным поведением», на которое все должны были быть способны до конца. Джеральдина была чуть выше среднего роста, с длинными пепельно-русыми волосами, с внешностью и фигурой, за которые большинство других девушек умерло бы от зависти. (Если бы школа Эльмдена когда-либо сделала что-нибудь настолько вульгарное, как проведение конкурса красоты, Джеральдина наверняка вошла бы в тройку лидеров, если бы не победила.)

Не довольствуясь тем, что выделялась своей внешностью, она была печально известна тем, что носила такие короткие и узкие юбки, что они постоянно выходили за допустимые пределы. Не прошло и месяца, как миссис Маккензи, заместительница старшего учителя, вызвала её, чтобы напомнить о стандартах приличия, которых придерживаются девушки школы Эльмдена. Джеральдина извинялась, опускала подол вниз на несколько сантиметров, а затем поднимала его постепенно опять выше, спустя неделю или около того. Ей также сделали выговор за то, что сквозь юбку просвечивала «линия трусов», главным образом потому, что они были такими узкими. Она избегала этого, надевая стринги, хотя они считались неприличными и неподходящими для респектабельных девушек Эльмдена.

Итак, в субботу она помогала в аптеке своего отца. Она считала таблетки, которые выдавал её отец, фармацевт, печатала этикетки и обновляла компьютерную систему управления запасами. В качестве меры предосторожности против ошибки при отпуске она сверяла тип лекарства и рекомендуемую дозу по рецепту отца. Она почти всё закончила и почти уже не думала, отсчитывая 50 маленьких жёлтых таблеток, затем, когда она печатала этикетку, она увидела описание препарата. Мочегонное средство, по одной таблетке в день после завтрака.

Она была одна в аптеке, и искушение было слишком велико. Она быстро взяла ещё одну упаковку, пересчитала себе 50 таблеток и сунула их себе в карман. Поскольку она вела программу управления запасами, ей потребовалось всего несколько минут, чтобы войти в основную базу данных и скрыть все следы её кражи. Когда она закончила свою работу, она прочитала Фармакопею, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо нежелательных побочных эффектов при приёме препарата. Возможная дегидрация или дефицит калия при чрезмерном применении, но без вреда от однократной дозы, за исключением увеличения объёма мочи. Она улыбнулась про себя, радуясь открывшимся возможностям.

Джеральдина должна была вернуться в школу-пансионат к девяти часам вечера воскресенья, но она хотела провести вечер со своим парнем, поэтому решила рискнуть проникнуть в школу рано утром в понедельник. Поездом в 5.45 до станции Пактон прибытием 7 часов утра, и если она поедет в школу на такси, то успеет на завтрак вовремя. Это означало путешествовать в школьной форме, но она приехала сюда тоже в ней.

Быстро выпив чашку кофе, прежде чем мать отвезла её на вокзал, она села в поезд за 5 минут до отправления, надеясь, что никто не узнает её школьный пиджак и подшитую серую форменную юбку, которая, хотя и не была слишком короткой на вид, её стандарты были действительно очень жёсткими, и ей приходилось носить трусики-стринги, чтобы избежать пугающей, запрещённой «линии трусиков».

Как это часто случалось с ней, когда она носила юбки, одинокие мужчины занимали большую часть других мест в её открытой части вагона. Она проигнорировала их восхищённые или похотливые взгляды, вспомнив прошлый вечер.

Прошло больше месяца с тех пор, как она видела Алана, и «Отсутствие заставляет сердце расти ласково, а член – длиннее», безусловно, казалось правдой в случае с Аланом. Она никогда не видела его таким сильным, или таким большим, и никогда не знала его так долго, и это стоило того, чтобы остаться. После вечера в пабе её мочевой пузырь был удивительно наполнен, что усилило все ощущения его члена внутри неё. А потом, какая великолепная, насыщенная струя в унитаз у него была, ей нравилось, когда она сама лопалась, и её моча абсолютно взорвалась, как из огнетушителя.

Она приподняла бёдра, вспомнив это, и тут ей пришла в голову идея. Если она примет одну из своих мочегонных таблеток, к концу путешествия у неё должно появиться чувство взрыва и она почувствует себя по-настоящему сексуальной. Если повезёт, она действительно разорвётся и сможет выпустить настоящий фонтан в туалете станции, или, может быть, она продержится до завтрака, чтобы насытиться по-настоящему. Всё будет зависеть от того, насколько эффективны таблетки. Она наполнила рот слюной и проглотила одну из жёлтых таблеток.

Когда поезд тронулся, она взглянула на своих попутчиков: один вполне приличный мальчик сидел напротив, два «грязных старика» рядом с ним, и все трое делали вид, что не пытаются разглядеть её юбку, две деловые женщины средних лет у другого окна, которые время от времени бросали на неё неодобрительные взгляды. Что ж, это не её вина, что они были слишком толстыми, чтобы носить короткие юбки. Джеральдина привыкла, что женщины в возрасте ей завидуют. Она сопротивлялась смущению попытаться стянуть юбку ниже, зная, что это не имеет особого значения, и начала читать свою книгу.

Через полчаса Джеральдине стало трудно сконцентрироваться на любовном романе. Ей действительно очень хотелось в туалет, и она скрестила ноги, чтобы попытаться отогнать потребность. Поезд приближался к Блэкфен-Холту, и после этого был длинный беспосадочный участок до Пактона. Ей хотелось пи-пи гораздо хуже, чем она ожидала на этом этапе, но она мало что могла сделать. В этом поезде не было туалетов, и они не стояли в Блэкфене достаточно времени, чтобы она могла выйти и воспользоваться станционным туалетом, даже если бы он был там, что казалось маловероятным. Блэкфен был выведен из эксплуатации на долгие годы, и большинство зданий станции были заколочены от вандализма. Она пыталась убедить себя, что лекарство уже не будет иметь большего эффекта, и ей просто нужно будет продержаться до конца пути. В конце концов, идея принять его заключалась в том, чтобы она буквально разорвалась, и она точно так и будет.

Она изучала через окно здания в Блэкфене, просто чтобы убедиться, что приняла правильное решение. Абсолютно никаких следов туалетов, ни мужских, ни женских; если бы она вышла оттуда, ей пришлось бы пописить в скрытом месте, а затем ждать следующего поезда, примерно через час. Она сказала себе: «Так что у меня нет выбора, кроме как держаться и терпеть». В конце концов, она была опытной девушкой всего дня, так что у неё не должно быть проблем из-за каких-то таблеток. Довольно привлекательный мужчина средних лет сел рядом с ней и искоса поглядывал на неё. Теперь она ещё плотнее скрещивала и стискивала ноги, отчего её юбка задралась, чуть ли не обнажая трусиков.

Она сделала символическое усилие, чтобы стянуть юбку вниз, спустив её с пояса, но это не имело большого значения, и вскоре она снова подняла её, даже больше, чем раньше. За пять минут, прошедших с тех пор, как они отъехали от Блэкфена, её потребность в мочеиспускании резко возросла, намного больше, чем она ожидала, и теперь она была в полном отчаянии, ноги плотно скрючены, и она начала извиваться, пытаясь найти более удобное положение. Всё, что ей удалось, – это приподнять юбку и привлечь к себе внимание. Даже если ей не станет хуже, продержаться почти полчаса будет настоящим трудом, а если ей вообще станет хуже, скрещивания ног может быть недостаточно. Лучше всего, подумала она, было бы сесть на пятки сейчас, пока это не превратилось в настоящий кризис, и снять часть напряжения с мускулов мочевого пузыря.

Она небрежно расставила ноги, намереваясь посидеть так немного, а затем столь же небрежно подставила одну ногу под себя, но через несколько секунд после того, как она расцепила ноги, она так отчаянно захотела пописить, что ей пришлось поднять ногу, пока она сама не потеряла контроль. Проблема заключалась в том, что её юбка была настолько узкой, что её каблук не засовывался между её ног и не давил на промежность, так что это было без никакой эффективности, и ей приходилось вздрагивать и стискивать зубы, пытаясь удержать мочу в себе.

Казалось, с каждой минутой она становилась всё более отчаянной, и ей нужно было как следует поправить каблук, чтобы иметь хоть какой шанс продержаться до Пактона. Единственный способ ослабить её юбку – это приподнять заднюю часть на несколько дюймов, чтобы она оказалась на полпути к её попе, когда, наконец, её пятка плотно прижалась к ней, и она снова смогла лучше контролировать себя. Она изо всех сил старалась незаметно снова стянуть края своей юбки, но ей не хотелось обращать внимание на то, насколько обнажены ноги. Все четверо мужчин рядом продолжали поглядывать на её ноги, притворяясь, что смотрит куда-нибудь, теперь все понимали, что на ней белые носки и нет колготок.

Она пыталась не обращать на них внимания и читать свою книгу, но, даже сидя на каблуках, ей так хотелось в туалет, что было невозможно сосредоточиться на длинной и сложной структуре предложений. Она закрыла глаза и сжала мочевой пузырь, желая вернуть отчаянную потребность на более терпимый уровень. Она пыталась убедить себя, что её мочевой пузырь раздражает лекарство, и он на самом деле не очень наполнен, но ей нужно было только почувствовать свой живот, чтобы понять, что это неправда. На её обычно плоском животе был явный отёк, и было действительно больно там, где на него давила её узкая юбка.

Её мочевой пузырь был очевидно переполнен, хуже чем тогда, когда она пыталась протерпеть 24 часа, и она начала понимать, что у неё могут быть сейчас серьёзные проблемы. Она была на пятках всего пять минут, а теперь уже дико хотела писить, ей приходилось по-настоящему бороться, чтобы сдержать это. Она никогда не могла представить, что наполнится так быстро, и внезапно намочиться в поезде стало пугающе реальной возможностью.

Она снова извивалась, на этот раз, чтобы попытаться прижать каблук своей обуви прямо к промежности, упираясь в отверстие для мочи, доведя её потребность до контролируемого уровня. Она сложила руки под коленями и резко подтянулась, сильнее прижимая пятку к себе и наклонившись вперёд, всё её тело напряглось от попытки сдержать мочу. Она закрыла глаза и сосчитала до 100, и ей удалось восстановить достаточный контроль над своим мочевым пузырём, чтобы она могла снова сесть и притвориться, что читает любовный роман. Она намеревалась досчитать до 200, а затем снова сжать себя, но, не дойдя до 100, она была так близка к тому, чтобы намочиться, что снова опешила.

На этот раз она удерживала позицию на счёт 200, затем снова села нормально, решив на этот раз, что у неё будет 200. На счёт 100 она дрожала от вибрации, а к 130 она была так безумна, что теряла счёт, и, что ещё хуже, чуть не теряла контроль. Когда она снова согнулась пополам, прижимая каблук своей обуви к промежности с таким сильным давлением, что это было больно, она почти позволила струйке мочи вытечь, или, может быть, она немного протекла, она была в таком состоянии, что не могла быть уверена, что там произошло. От всего этого движения её юбка задралась почти до талии, и только книга на коленях скрывала её трусики.

Она была никакая уже пять минут, и уже её отчаяние было настолько сильным, что она была на грани потери контроля. До Пактона оставалось ещё не менее 15 минут, и она не могла удержаться, просто сидя на каблуке. Теперь у неё была последняя тактика – она нагло держалась рукой за промежность, и это было единственное, на что она надеялась, прежде чем она доедет до Пактона, не намочившись. Если она сохранит книгу у себя на коленях, она сможет просунуть под неё руку, и никто не узнает, что она делала.

На этот раз не было никаких претензий на случайную смену позиции. В ту секунду, когда она сошла с каблука, она скрутила ноги вместе и сунула пальцы в промежность. И снова её обтягивающая юбка не позволяла пальцам незаметно достать себя прямо между ног, и к тому времени, когда она подтянула юбку достаточно далеко, чтобы пальцы правильно зажали между ног, было легче достать под подолом и надавить прямо на её трусики. Её левая рука небрежно лежала на коленях с книгой, надеясь прикрыть то, что делала правая рука.

Даже несколько секунд между тем, как встать с ноги и поднять руку, были для неё почти невыносимыми, и она тёрлась пальцами о промежность и скрещивала ноги изо всех сил, пытаясь сдержать мочу. Она не могла поверить в то, в каком отчаянии она была, когда она даже не хотела серьёзно пи-пи 20 минут назад. До Пактона оставалось ещё около 10 минут, даже если поезд опаздывает, и если ей станет ещё хуже, она боялась, что может не успеть. Теперь ей больше нечего было делать, если она не могла держать мочевой пузырь, держась за промежность прямо на трусиках, то ничто не могло удержать её.

За исключением того, что если бы она обеими руками прижалась пальцами к своему маленькому отверстию для мочи, то, конечно, ничто не могло просочиться наружу. Это могло быть больно, даже больше, чем её раздутый живот сейчас, но это было лучше, чем стыд мочиться перед всеми этими джентльменами. Она сделала вид, будто снова читает свою книгу, затем положила её себе на колени, открыла, покрутила, так что она образовала что-то вроде палатки, прикрывающей её руки, зажатые между ног. Мужчины в экипаже находили почти невозможным не смотреть на неё, но Джеральдину это не заботило; если она не будет держаться за промежность, им будет на что смотреть.

В течение пяти минут она думала, что сможет продержаться, хотя её мочевой пузырь всё ещё наполнялся, она почти могла сдерживать мочу. Она всё сильнее и сильнее прижималась к промежности, поскольку ей хотелось писить всё более и более, решив, что каким-то образом она заставит себя утерпеть. Она говорила себе, что ей просто нужно превозмочь это, что большие девочки не мочат свои трусики на публике, особенно All Day Girls, и не в железнодорожном вагоне с шестью незнакомцами, наблюдающими, и это было только делом силы и воли, и что она могла зажаться и терпеть. Изо всех сил пытаясь сдержать мочу, она уже почти не беспокоилась, видит ли кто-нибудь ещё в поезде, смотрит что она делает, или не смотрит. Единственное, что для неё имело значение, – это не мочиться в трусики и на сиденье.

Её юбка была задрана почти до талии, между пальцами и отверстием для мочи оставалась только тонкая ткань трусиков-стрингов, она давила себе на письку так сильно, что казалось совершенно невозможным, чтобы просто так что-то могло вытечь. Ноги скручены вместе так сильно, как только можно, сама согнувшись вперёд, чтобы помочь зажать себя между ног, она держала себя обеими руками, нажимая так сильно, что казалось, будто её пальцы почти перекрывают выходное отверстие её уретры до мочевого пузыря. И несносное давление, которое нарастало в её бедном мочевом пузыре! Он чувствовался таким опухшим и настолько болезненным, что она начала задаваться вопросом, действительно ли существует опасность повреждения, как воздушного шара, если она не пописает в ближайшее время.

Она думала, что это должен быть абсолютный предел для любой девушки, пытающейся сдержать мочу, просто невозможно было больше сдерживаться. Никто из участников конкурса чемпионок по мочевому пузырю не зашёл так далеко, пытаясь потерпеть, и самым ужасным было то, что у неё было, возможно, ещё десять минут, чтобы продержаться, при этом её мочевой пузырь всё ещё наполнялся далее, и она уже использовала все свои мыслимые возможности, чтобы удержать внутри себя. Ещё пару минут, сказала она себе, ей нужно всё же продержаться, но ей хотелось уже ссать неимоверно, и она больше не могла сдерживать себя почти никак. Она чувствовала, что теряет контроль, что где-то внутри неё что-то отказывалось от борьбы, давление было слишком велико, чтобы выдержать ещё, и как бы сильно она ни прижимала свои тонкие пальцы к промежности, она очень боялась, что под конец проиграет битву.

Внезапно её охватил приступ отчаяния, который она просто не могла пережить. Она наклонилась вперёд, почти горизонтально, пытаясь ещё сильнее прижать пальцы к промежности, решив, что она никогда так не сдавалась, и что-то внутри неё требовало, чтобы она пописила с такой интенсивностью, пусть даже не пол, что она почувствовала, как её мочевой пузырь отступил и выпустил струю мочи. Она дёрнулась, сжалась, опять прижалась к своему отверстию для мочи, решив, что даже если её мочевой пузырь протекает, то всё не сможет вырваться из её тела, и внезапно стало так сильно болеть между её ног, что ей пришлось расслабиться и позволить моче хлынуть вновь, к трусикам, смочив немного ткани между её ног и стечь по её ягодицам на юбку.

Почти сошедшая с ума от отчаяния, Джеральдина пыталась убедить себя, что она не может мочиться на публике в школьной форме, что она просто должна сдерживать это, и в следующий раз, когда она так отпустит, ей придётся игнорировать боль и просто заставить себя удержать мочу внутри себя, но на самом деле она просто не могла больше контролировать свой мочевой пузырь. Твёрдая опухшая выпуклость, растягивающая перёд её юбки, была достаточным доказательством того, что она была переполнена до предела, и её мочевой пузырь не мог вмещать больше мочи. У неё было ещё десять минут до того, как они добрались до Пактона, и за это время она не могла скрыть утечку мочи, намочившую заднюю часть её юбки и сиденье поезда.

Она всё ещё держалась обеими руками, решив не сдаваться без боя, но позывы в туалет были слишком сильны, чтобы их игнорировать. У неё так болел живот и она так ужасно хотела писить дальше, что теперь не хотела терпеть ни секунды. Её тело умоляло её отказаться от неравной борьбы, расслабиться и пописить, чтобы позвольте всей этой накопившейся жидкости вылиться наружу, и снова почувствовать себя комфортно. Только самым большим усилием силы воли она заставила себя продолжать попытки терпеть, попытаться сохранить хоть немного достоинства и, возможно, скрыть, что она на самом деле мочила свои трусики, и думала, что вся карета (вагон), должно быть, осознавала, что она неистово хотела пописить.

Когда они наконец добрались до Пактона, она осталась сидеть, пока остальные выходили, и только когда большинство людей вышло из поезда, она опираясь поднялась и двинулась с места. В конце платформы был сортир, и, нацепив сумку через плечо, она собиралась бежать туда, но после двух шагов движение слишком сильно надавило на её опухший мочевой пузырь, и она была вынуждена идти ковыляя, зажав одну руку между ног, закусив губу, короткими шагами. Осторожно, но не скрещивая ноги, пытаясь идти так быстро, как только могла, пробиралась она, и желание отпустить было резче, чем в поезде, и совершенно неконтролируемым. Моча текла по её ногам, пока она шла, протекая сквозь пальцы, пропитывая переднюю часть её юбки там, где она была прижата к промежности. Джеральдина безнадёжно теряла контроль, она просто не могла перестать писить на ходу. Она пыталась бежать или, по крайней мере, идти быстрее, что угодно, лишь бы облегчить и уединиться за дверью с надписью Ж, хотя она была не в состоянии беспокоиться ещё о том, заметил ли кто-нибудь её бедственное положение.

Когда она, наконец, сошла в туалет, подтянув юбку к талии и сорвав мокрые трусики, она выпустила поток, похожий на Ниагарский водопад. Она всегда была напористой, ей нравилось это, но никогда раньше не подвергалась такому давлению, и никогда ещё она не выпускала так долго, нескончаемым потоком, хотя давление упало до более нормального уровня. Только когда она заканчивала, она вспомнила, что ей следовало засечь время в секундах, потому что она не думала, что когда-либо писила так много раньше.

Она была местами мокрая и в беспорядке. Её крошечные трусики были мокрыми, вся задняя часть её юбки была мокрой, передняя часть юбки была мокрой там, где она держалась за промежность, её ноги были мокрыми изнутри, и даже её туфли и носочки были мокрыми. Она не собиралась убирать туалетной бумагой и салфетками, которые у неё были, лучшее, что она могла сделать, – это вытереть ноги и выжать юбку, чтобы с не капала моча, когда она шла, а затем завязать свою школьный пиджак на поясе свисая вниз, чтобы скрыть мокрые пятна на юбке.

Она знала, что выглядела странно, когда ходила так, когда ещё было достаточно холодное утро, чтобы носить только белую блузку. Она слишком долгое время провела в сортире, и, если она не доберётся быстро до Эльмдена, по ней будет скучать подружки за завтраком. К счастью, у вокзала ещё ждало такси, и она умоляла водителя поторопиться, направив его к задней части школы, где были ворота, ведущие на соседние спортивные площадки. Она вытащила свой мобильный телефон и позвонила Стефани, ещё одной девушке на весь день, и попросила её быть готовой открыть ворота, как только она услышит, что подъехало такси.

Она уже опаздывала, к тому времени, когда Стефани впустила её, они уже должны были позавтракать, но ей нужно было вернуться в свою комнату и сначала сменить юбку. Не было времени объяснять Стефани, кроме как выпалить: «Я обоссалась в поезде, мне нужно сменить юбку, я сейчас спущусь, как только буду в порядке», оставив её смотреть ей вслед, когда она вбежала в здание общежития и поднялась в свою комнату.

Не было времени, чтобы как следует убраться, просто стягиваешь с себя мокрые трусики и юбку, вытираешь ноги, надеваешь чистую одежду и брызги духов, чтобы скрыть запах мочи. Ей просто удалось незаметно прокрасться на завтрак, где Стефани уже приготовила тост и кофе, и поглощать еду, отражая вопросительные взгляды Стефани о том, почему «девушка на весь день» мочится в часовой поездке на утреннем поезде. Ей не только нужно было время, чтобы как следует вымыть ноги перед началом занятий, но ей уже очень хотелось срочно снова пописить, поэтому она выбыла из завтрака как можно скорее. Когда они поспешили обратно в общежитие, она, наконец, смогла рассказать Стефани о таблетке, которую она приняла, о кошмарном путешествии на поезде, и дать обещание не рассказывать никому из других All Day Girls, что она на самом деле обмочилась, а сказать, что она терпела в поезде, когда приняла таблетку. И тут ей пришлось снова бежать в туалет и выпустить ещё один поток мочи, её мочевой пузырь был полон до предела менее чем через 30 минут после марафона на станции.

Мочегонное средство, казалось, всё ещё работало на максимальной мощности, и к концу собрания она скрестила ноги и пыталась не двигаться, пока всё не закончилось, когда она убежала в туалет перед своим первым уроком. К счастью, в то утро у Джеральдины было два отдельных урока по литературе, потому что до того, как первое занятие закончилось, она сидела на каблуках, отчаянно желая пописить ещё раз, пытаясь сосредоточиться на уроке, считая минуты, пока она снова не добралась до туалета. Прежде чем прозвенел звонок, она просовывала пальцами между ног в промежность, почти снова собираясь намочиться в резервную юбку, и в ту секунду, когда их отпустили на перемену, она уже шла в туалет. Бег по коридорам был запрещён, но в то утро она была самой быстрой в школе, пытаясь сдержать мочу ещё на несколько секунд, пока не оказалась в туалете. Последние десять метров ей приходилось еле держаться. Она совсем не думала о том, кто мог её видеть, потому что в противном случае она снова намочила бы трусики.

Второй урок был повторением первого, закончившимся ещё одним неистовым рывком в туалет. Пытаясь не бежать, но зная, что каждая секунда жизненно важна и нет ещё одной сухой юбки, и поскольку было слишком много девочек вокруг, она просто могла не предотвратить утечку в трусики, когда она достигла двери туалета. Она была достаточно спокойна, чтобы засечь время обоих этих писаний, 58 секунд и 55 секунд, дольше, чем обычно, и оба раза её моча вырывалась с большим давлением, чем обычно без таблеток.

После второй перемены действие препарата прекратилось, поэтому она просто смогла пережить двойной период до обеда, уже не в таком отчаянии, как первые два урока по литературе, но всё ещё сидела сжавшись последние полчаса, и её мочевой пузырь так сильно болел, много она с трудом могла шевелиться. На этот раз 65-секундный рекорд показал, насколько наполнен её мочевой пузырь. Поскольку большинство девочек в её классе знали, что Джеральдина – девочка, которая не очень часто ходит в туалет, ей пришлось извинить все эти посещения, сказав, что за выходные она подхватила желудочный недуг.

Девочки все вокруг видели, как она спешила в туалет, так как им было скучно от уроков, и они всегда были начеку в плане происшествий, поэтому ей пришлось вечером рассказать им о мочегонном, которое она приняла, и пообещав рассказать всю историю на следующей встрече. Для All Day Girl потерять контроль и обмочиться на публике было позором и дисквалификацией, но она знала, что в конце концов ей придётся признать это, хотя бы для того, чтобы опровергнуть их теорию о том, что всегда сможешь терпеть, сколько понадобится.

Отредактировано EverGiven (27-08-2023 17:54:31)

Глава 14. Обсуждение Джеральдины и ещё одно испытание.

Автор: Пол Тестер [2021-06-29]

Был общий интерес ко всем вопросам, связанным с мочеиспусканием и туалетом среди Девочек целого дня (All Day Girls), поэтому они постоянно искали свидетельства того, что другие девочки отчаянно нуждались в пи-пи или вынуждены были продержаться исключительно долгое время. Поэтому неудивительно, что Джеральдина, которая трижды отчаянно бросалась в туалет за утро, когда вернулась с поезда, была замечена. После того, как несколько девушек поговорили об этом между собой, они поняли, что происходит что-то очень необычное, потому что ни одной 17-18-летней девушке не следовало так часто вести себя так странно, особенно девушке на весь день. Её видели зажатой между ног, сидя за партой, поэтому не было никаких сомнений в том, что она хотела сделать. Главный вопрос заключался в том, а почему? Стефани, лучшая подруга Джеральдины, знала, но она поклялась молчать. Остальным девушкам не терпелось дождаться следующей встречи, когда ей придётся объясниться.

Прежде чем позволить Джеральдине начать свой рассказ, Полина официально представила Луизу в качестве нового участника, хотя интерес Луизы к терпению и отчаянию был хорошо известен многим девушкам, и усилия, которые она предприняла, чтобы расширить свой мочевой пузырь, чтобы она могла присоединиться к клубу рекордсменок, развлекали других девушек ещё в течение нескольких недель.

«Я не думаю, что кто-либо когда-либо старался так сильно стать участницей, и борьба, когда ей пришлось терпеть до конца весь день, была больше и труднее, чем та, чем когда некоторых из участниц Champion Bladder (Чемпионка мочевого пузыря) заставили выдержать».

Полин многозначительно посмотрела на Каролину, которая, как они знали, сдалась до того, как она пришла в полное отчаяние, а затем продолжила: «Луиза, возможно, только что прошла квалификацию, но её страстный интерес к нашей деятельности сделает её достойной участницей».

«Не забывайте, что мы должны иметь право как на дневное, так и на 24-часовое членство каждый семестр, поэтому я надеюсь, что она готова регулярно делать из себя сверхчеловека», - ответила Каролина, возмущённая тем, что Луизу следует выделить как девушку, которая наконец сделала это, когда она ничем не лучше её самой.

На этом дело закончилось, и они подошли к главной причине встречи. Зная, что она не может не рассказать свою историю во всех деталях, Джеральдина решила сделать это как следует и пришла на встречу в юбке и трусиках, которые она носила в поездке на поезде, чтобы она могла продемонстрировать, насколько трудно было удержать себя, не показывая трусиков. Она также принесла свой драгоценный запас мочегонных таблеток, нетронутых с того травмирующего утра. Она рассказала историю во всех деталях, продемонстрировав все свои попытки контролировать разрыв мочевого пузыря, лишь остановившись перед фактическим смачиванием себя, но описав, насколько она могла вспомнить, как уходила каждая струя мочи, как её юбка и сиденье поезда стали мокрыми. В заключение она рассказала, как будучи ещё под действием таблеток, потом смогла продержаться во время утренних уроков, будучи фактически на грани того, чтобы намочиться три раза.

Каким бы подробным ни был её рассказ, у других девушек возникло множество вопросов, как только она закончила.

Тамзин высказала самое очевидное: «Неужели ты действительно не могла удержаться, чтобы удержать мочу немного дольше, пока не дойдёшь до туалетов станции?» - спросила Тамзин. Недавний опыт Тамзин с автобусом, казалось бы, показал, что с их превосходным контролем над мочевым пузырём All Day Girls каким-то образом удавалось продержаться до тех пор, пока они не нашли туалет, как бы они ни отчаялись.

«Клянусь, - ответила Джеральдина, - у меня не было абсолютно никакого способа удержать эту мочу ещё на секунду. Я боролась с ней изо всех сил, делая всё, что могла придумать, чтобы удержать её, и я просто не могла остановить протекание её мимо моих пальцев. Буквально, если бы кто-то приставил пистолет к моей голове и пригрозил застрелить меня, если я обоссусь, я всё равно не смогла бы больше терпеть. Боже мой, мне было так стыдно за то, что происходило, особенно на глазах у этих грязных стариков, но это была моя судьба хуже смерти».

«Логика и научный разум говорят, что это очевидный конец попыткам сдержать мочу», - сказала Аннет, цепляясь за свою любимую теорию. - «Ты только доказала то, что я всегда говорила: «просто невозможно терпеть вечно, должен быть предел тому, что способен вместить каждый мочевой пузырь. Это может быть у кого-то лучше, у кого-то хуже, чем большинство людей могли бы удержать, но в конце концов, как ты показала, тебе просто нужно пописить».

Джеральдина продолжала объясняться: «Я скажу вам кое-что ещё. Неважно, насколько сильно ты прижимаешь пальцы к той маленькой дырочке, из которой все писают, наступает время, когда ты уже не можешь остановить выход наружу, потому что моча где-то не вмещается внутри. Вы, когда на самом деле сдерживаете вашу мочу, и когда она просачивается через то место, где она у вас проходит, она будет вытекать в ваши трусики, как только трубка, уретра или как там это называется, сама станет полная. Это очевидно, так что подумайте об этом, но, с другой стороны, нажатие там действительно помогает больше, чем что-либо другое. Поверьте мне, в то утро я давила сильнее, чем когда-либо прежде. Пока это не случилось, я не думала, что у меня есть возможность утечки, ведь я так сильно давила».

Джанет не была готова так легко отпустить Джеральдину. - «Все мы знаем из интернета, что есть люди, которые испытывают кайф от того, что писаются, даже делая это публично, намеренно, как будто мы получаем удовольствие от этого. Ты уверена, что ты не одна из них, и просто делаешь какое-то извинение, чтобы потакать, может быть, потому что ты не хочешь в этом признаваться. В конце концов, у тебя действительно есть склонности к эксгибиционизму».

Она многозначительно посмотрела на юбку Джеральдины и на то, что её блузка, казалось, лишилась двух или трёх пуговиц.

«Ни за что!», Джеральдина яростно отрицала это, а затем довольно неуверенно призналась: «Я действительно пыталась однажды намочить джинсы дома в комнате, одна, после того, как прочитала, какой это должен быть трепет, и это абсолютно ничего не дало мне. Это было просто мокро, и ..., и довольно ужасно. Извините, что разочаровала вас».

Она продолжила: «Моя фишка, помимо того, что я держу в себе мочу целую вечность, - это ещё секс с полным мочевым пузырём; это совершенно не из этого мира, пятизвёздочные множественные оргазмы, вспышки света, колокольчики и свистки (не знаю, как иначе это перевести). Я только хочу, чтобы у меня была смелость и возможность пописить в тот момент, когда я кончу, потому что я думаю, что это могло бы быть даже лучше. С другой стороны, мне нравится волна облегчения, когда я наконец позволю ей вырваться наружу, чем больше давление, тем лучше. Этот эпизод с поездом был двойным страданием , потому что у меня мочевой пузырь был полностью растянут до предела, намного больше, чтобы я ещё могла думать о каком-либо сексе, а затем оно выходило небольшими рывками, всё время, когда я пыталась это удержать, тогда как я должна была сделать абсолютно мощный поток, чтобы пописить, и мне это очень-очень понравилось.

По крайней мере, три утренних последующих мочеиспускания были неимоверными, наверное с достаточной реактивной силой, чтобы приподнять меня с унитаза. Когда я сознательно заставляю себя терпеть дома, я иногда, если я одна, приседаю на корточки и писаю на пол ванны, вместо того, чтобы сидеть на унитазе, потому что мне кажется чтобы получить больше давления в этой позе, и чем больше для меня будет давление, тем лучше я ощущаю свой кайф».

Эрика молча слушала это обсуждение. В её возрасте секс с полным или пустым мочевым пузырём был чем-то ещё, что нужно было испытать. Ей было интересно, сколько ещё она как чемпионка мочевого пузыря, могла бы протерпеть, если бы приняла таблетку.

«Мне кажется, мы немного отклоняемся от сути. Разве теперь не вопрос, что нам делать с этими таблетками, которые получила Джеральдина? Даже для самых больших мочевых пузырей среди нас, они могут показаться чрезмерной дозой, более того, с чем мы могли справиться раньше».

Она надеялась, что никто не посоветует ей попробовать продержаться на утренних уроках после приёма таблетки, по примеру Джеральдины. Впервые за много лет она испугалась, что окажется такой в ситуации, когда просто не сможет сдерживать мочу.

«По моим оценкам, - сказала Карен, - таблеток уже сейчас не хватит на всех желающих. Однако одна таблетка, которую приняла Джеральдина, вызывает разрыв шести мочевых пузырей, наполненных мочой, за четыре часа. Если мы предположим, что они действуют в соответствии с её дозой, то четверть или треть таблетки будет примерно тем что надо. Я сомневаюсь, что кто-то из нас смог бы удерживать мочевой пузырь Джеральдины, растянутый ровно до абсолютного предела, если на секунду-две не более (жаль, что ты не измеряла в школьном туалете ни один из этих потоков в плане объёма). Пусть четверо лучших из нас попробуют это в следующие выходные?»

Джеральдина согласилась разделить даже не одну, а две таблетки из своего запаса, разделив каждую на две части, чтобы девочки могли попробовать, и не было недостатка в добровольцах, пока Полина не установила правила участия.

«Эти вещи слишком ценны, чтобы тратить их, просто принимая, а затем много писая. Любая может сделать это, выпив много пива, сидра или томатного сока. Половина выпивох в Пактоне делают это каждую пятницу и субботу вечером. Самое замечательное в этих таблетках - что вы не ожидаете, когда захотите ссать в новых условиях, так что любая, кто их возьмёт на пробу, должна разыграть это, продублировать то, что случилось с Джеральдиной, чтобы увидеть, что будет справедливой дозой для нас, All Day Girls, но слишком много для простых смертных, и с которой нужно справиться. Я предлагаю, чтобы все, кто попробует эти таблетки, пусть не ходят в туалет в течение как минимум двух с половиной часов после того, как приняли дозу. Если они не смогут продержаться так долго, им придётся сходить в свои трусики, так публично, как это сделала Джеральдина».

«В идеале вы должны смоделировать ситуацию, когда вы не можете писить в течение всего времени, долгой поездки на автобусе или чего-то подобного, чтобы вы оказались в реальной ситуации - подождать или промочить», - добавила Карен. - «Вы также хотите оказаться где-нибудь, где вы сможете измерить время и измерить свою мочу миской».

«Боюсь, не считая меня, - сказала Эрика, - я бы хотела попробовать, но в эту субботу я играю в хоккей в воротах, поэтому я буду в спортивном костюме, который действительно проявится, если я промокну. И подушки, которые не позволят мне скрестить ноги».

«Идеально», - злобно сказала Сьюзен, - «тогда у тебя не будет выбора, кроме как удержать его и показать нам, насколько ты хороша».

Эрика вздрогнула при мысли о сохранении цели, когда мочевой пузырь вот-вот лопнет.

«Мы играем со старым противником, сборной Packton, поэтому, если я сделаю что-нибудь не так, чтобы поставить под угрозу наши шансы, меня линчуют. Позвольте мне попробовать в воскресенье, я могу справиться с отчаянием утром, это как раз не даст мне уснуть во время утренней проповеди».

«Я голосую за то, чтобы Каролина должна была попробовать первой из них, - сказала Джеральдина, - она признаёт, что сдалась в соревнованиях чемпиона по мочевому пузырю, прежде чем она действительно достигла своего предела, так что для неё это шанс пройти весь путь. Я также думаю, что кто-то, предпочтительно я, должен наблюдать за её мочой, когда она всё-таки отпускает, потому что это должен быть абсолютный поток, выплеск, как бы мы это ни называли, даже больше, чем её моча на соревнованиях».

Джеральдина гордилась огромным давлением, с которым она могла пописить, но неохотно признавала, что и струя Каролины может была лучше, чем когда-либо, и хотела с ней сравниться.

«Точные измерения времени ожидания и объёма мочи, пожалуйста, - сказала Аннетт, - нам нужно знать, на что способны эти штуковины. Потенциал огромен, как и искушение скормить его какой-нибудь ничего не подозревающей жертве в ситуации, когда они просто не может добраться до туалета, как Джеральдина».

«Если предположить, что они работают так, как мы думаем или по крайней мере надеемся, - добавила Джанет, - у автобусных экскурсий в конце семестра действительно есть потенциал. Кто осмелится принять дозу перед одной их экскурсий? Скажем, поездка в Британский музей, которая составляет около двух с половиной часов».

«О да... Это действительно было бы испытанием, - сказала Рэйчел, - и у вас действительно не было бы выбора, кроме как выстоять. Я имею в виду, какой была бы альтернатива? Встаньте, прогуляйтесь по салону, держась за промежность, и скажите старой Диксон-Смайт, что вам так сильно нужен туалет, что автобус должен остановиться ради вас именно в эту минуту, и если туалета не видно или померещилось, то его всё равно нужно остановить, и вы присядете в сточной канаве, потому что альтернатива - намочить штаны. Кто-нибудь из вас это сделает?»

«Я могла бы пописить в сточную канаву, - ответила Мишель, - но никогда не смогу попросить Диксон-Смайт остановить автобус, чтобы я могла это сделать. Так или иначе, мне пришлось бы зажать сфинктеры или просто пойти в штаны и рюкзак, чтобы не написить на пол. Нет уж, как-нибудь, в таких обстоятельствах вам удалось бы потерпеть до конца поездки».

Джеральдина присоединилась к дискуссии.

«Нет, ты не смогла бы. Я тоже думала так, но я знаю, каково это - достичь предела, почувствовать, как твоя моча утекает сквозь твои пальцы под кучу посторонних, наблюдающих. Тебе было бы всё равно, был ли это DS, Маккензи или даже старшая хозяйка в автобуса, когда ты обнаруживаешь, что не можешь больше сдерживать мочу, ты предпочтёшь остановить тренера и поссать за заднее колесо, чем в трусики. Если вы мне не верите, то попробуйте, узнайте что такое настоящее отчаяние. И узнайте, каково это - мочиться на себя публично, в ситуации, когда у вас действительно нет оправдания для этого».

Девочки задумались. Это было бы серьёзным испытанием для их ёмкости мочевого пузыря и удерживающих способностей, но, как All Day Girls, и особенно круглосуточные девушки, они чувствовали, что должны попробовать.

«Если мы попробуем, мы не сможем позволить никому потерпеть неудачу», - напомнила им Полин, - «персонал не глуп. После многих лет школьных прогулок, в которых никогда не было ничего хуже, чем несколько девочек из группы, скрещивающих ноги, покачивающихся, выскакивают из автобуса или спешат в туалет, и вдруг одной или даже нескольким старшим девушкам придётся остановить автобус и пописить в сточную канаву, будет очевидно, что что-то происходит не так. Если они поймут, что все писающие девушки являются членами Группы по сохранению воды, тогда нам будет задано много неловких вопросов».

«Это будет новый вызов, - сказала Аннет, - мы должны что-то попробовать на новых тренировках. Экскурсии это слишком хорошая возможность, чтобы упустить её. Если мы не будем использовать таблетки Джеральдины, нам придётся найти другой способ проверки наших мочевых пузырей».

«Я предлагаю тебе самой треть таблетки в эту субботу», - внезапно вмешалась Эмма. - «Ты умеешь рассказывать другим, что они должны уметь делать и как долго они должны быть в состоянии терпеть, но мы давно не видели никаких действий от тебя. Ты даже давно не пыталась терпеть 24 часа, так что это как раз тот случай, чтобы ты действительно растянула мочевой пузырь».

«На самом деле, - продолжила она, - ты можете провести субботу со мной. Мама приедет, чтобы отвезти меня в Лондон, чтобы купить одежду для свадьбы моей сестры, и ты тоже можешь поехать с ней. Это как минимум два часа езды, и у матери приличный мочевой пузырь, так что остановок не будет. Мы припаркуемся где-то в пригороде Лондона и пересядем на метро, и теперь на нём никогда не будет туалетов, так что у тебя будет два известных варианта, которые мы любим давать одна другой на выбор: потерпеть или намочить. Ты, вероятно, сможешь найти туалет, когда мы доберёмся до Оксфорд-стрит, но тебе, возможно, придётся немного пройти, держась за себя, чтобы найти туалет, и толпы покупателей будут видеть тебя, если ты намочишь джинсы в пути».

Аннет была поймана на крючок. Она зашла слишком далеко и рассердила слишком многих «Девочек на весь день», чтобы отнекиваться от этой проблемы, но она содрогнулась при мысли о том, в каком отчаянии она может оказаться, если таблетка будет работать так, как все тут предсказывали. Она была знакома с матерью Эммы, и та не была женщиной, которая будет смеяться над семнадцатилетней девочкой, вымоченной во время двухчасового путешествия. Она могла только надеяться, что теория Тамзин о том, что мочевой пузырь может расширяться, чтобы приспособиться к ситуации, будет правильной, а не альтернативой, которую она защищала, о том, что у любого мочевого пузыря есть конечный, определённый предел, за который ты не можешь выйти.

«Смогу ли я», - подумала она, - «смогу ли я поехать с ними, надев чёрную юбку или чёрные брюки, в которых не будет видно никаких утечек?»

Как будто она могла читать её мысли, Эмма тут же сказала: «Не думай, что вы можешь носить юбку и течь по ногам, как персонаж Джейн Остин, потому что мы обе будем в повседневных, выцветших синих джинсами или серых брюках, которые покажут любую влажность, и нет длинных курток или пальто, под которым можно держаться за промежность, для этого ещё недостаточно холодно. Если я одолжу цифровую камеру Мишель, я сделаю несколько замечательных снимков для архивов нашей группы, или выложу их на одном из тех веб-сайтов по теме терпения».

Отредактировано EverGiven (31-08-2023 12:04:46)