Продолжаю публиковать свои рассказы, которые публиковал ранее на омо.ру. Теперь - по БД. Впрочем, "малые дела" в рассказе также присутствуют, но, поскольку "большая тема" по своей "эксклюзивности" как бы поглощают "малую", публикую здесь.

Школьник и гувернантка.

За то время, пока электричка ползла (по-другому не скажешь!) вдоль платформы, Вероника успела помянуть всех святых и чертей одновременно. Но вот наконец лязгнули рессоры, поезд, вздрогнув в последний раз, замер и двери с шипением раздвинулись. После столь долгого ожидания она ступила своей изящной ножкой в туфельке «последней модели» на иссохшее, выщербленное покрытие платформы (хоть и центральный вокзал, а город всё же не Нью-Йорк, и даже не Москва – денег на ремонт и «окультуривание» подобных вещей в городском бюджете, как всегда, не хватало) – и зацокала по платформе к лестнице, спустившись по которой, люди щли в одном направлении – к городскому парку, через него был единственный выход в город, и оттуда уже все расходились кто куда. Ей предстояло «разойтись», выйдя из парка, в направлении школы, вернее, гимназии, причём элитной; её здесь, в городе, знали все – устраивали своих детей туда только родители при деньгах. Её нынешние работодатели, они же родители своего любимого, несравненного отпрыска Жени, учащегося 3-го «А» класса этой самой гимназии – были при деньгах.
Хотя, по их собственным туманным намёкам – особо о подробностях своей жизни (личной и уж тем более деловой) они со своей гувернанткой не откровенничали – этими самыми деньгами в таких размерах, позволяющих всякую там роскощь, в том числе и учёбу сына в подобном заведении, они обзавелись не так уж и давно. В аккурат перед тем, так Вероника догадывалась, как Женечке ихнему пришло время первый раз в первый класс. Именно в это время они приобрели тот самый коттедж за городом, из которого Вероника сейчас направлялась забирать пацана из школы. Делала она это каждый день, предварительно убрав этот самый коттедж (не такой уж большой, но в два этажа всё же) и приготовив обед. И после она проводила остаток дня с Женей – в том смысле, что кроме них, на территории дома-коттеджа не было никого. Родители должны были приехать на выходные, а в «будние» дни она, приведя (вернее, привезя – на электричке) домой «подопечного» Женю, кормила его обедом, мыла посуду и они расходились по разным комнатам: она в свою – если не было других домашних дел, или читала книжки, или шила очередную «отпадную» шмотку – подруги все завидовали её умению шить и моделировать, и ей такое рукоделие нравилось, в планах у неё даже было поступить (пусть и с «опозданием» - двадцать восемь лет всё-таки, но и не сорок ещё!) в институт творчества и дизайна в этом же городе на факультет «дизайна и технологий одежды» - так, кажется? А пока надо денег подзаработать так, как она умеет – «ухаживая» за дитём уже почти пубертатного возраста (как же время быстро летит!) Так вот, Вероника почти всё время проводила в своей комнате, а Женька в своей делал уроки (или делал вид, что делает?) Впрочем, у Вероники не было особого желания разыгрывать из себя домомучительницу фрекен Бок из известного произведения… У ребёнка есть родители, и хотя они – вернее, отец – так, вскользь, намекал – мол, держи пацана в ежовых рукавицах- уроки у него проверяла крайне редко, больше было «профилактики» по принципу: «схватишь пару – с родителями на выходных объясняться сам будешь!»
Учился, впрочем, Женечка достаточно ровно, не отличаясь, правда, любовью ни к одному предмету. Увлечениями его были компьютерные игры, которые в наше время, как вирус, заполонили головы и души всего младого поколения, и в эти игры он мог забавляться часами, что иногда и сказывалось на успеваемости. И тогда, действительно следовали «репрессии» - Вероника отнюдь не блефовала, пугая ими. Отражались они, правда, и на ней – в том смысле, что, когда отец, приехав в субботу утром с матерью на машине в коттедж, «в наказание» отказывался везти сына на субботнюю тренировку по волейболу в секцию при той же самой гимназии, он, грозя пальцем, говорил: «Вместо со мной на машине поедешь с тётей Вероникой на поезде – туда и обратно!» Соответственно, без заходов во всякие парки-Лунапарки, кафе-мороженицы и т.д. Пару-тройку раз за те полгода, что Вероника работала в этой семье, эти угрозы приводились в исполнение… А у «тёти Вероники» своей машины не было, и ей – (в наказание незнамо за что – видимо, за «плохое воспитание»!) приходилось вместо рукоделия тащиться с Женькой в секцию, там два часа ждать и потом везти обратно. Правда, потом ей эти «репрессии» компенсировались монетой, но после подобных инцидентов Вероника с удвоенной энергией стращала пацана на неделе такой ужасной перспективой…  Вот такое было разделение функций. И, как ни смешно, оно приносило свои плоды. Учился Женя, как уже было сказано, достаточно ровно, хоть и без рвения. У него было лишь две настояших страсти…
Второй его страстью, помимо тех самых компьютерных игр, был волейбол. В него Женьку окунул отец, сам в далёком, «добизнесменском» прошлом, бывший волейболистом-разрядником. И сынок прикипел за три года – гены, что ли? С первого класса ходит и уже вроде даже в каких-то там соревнованиях участвовал… Занятия там были по средам и субботам.
Среда была самым нелюбимым днём Вероники на неделе. Именно по той самой причине. В остальные дни она, приезжая в город электричкой – 13-30 время прибытия, за пятнадцать минут доходила через парк и окрестности до школы и также четверть часа ждала конца уроков. В среду же, когда последним уроком в 3-м «А» была физкультура, а после неё «волейболисты» оставались, прямо не выходя из зала и не переодеваясь, на свой волейбол ещё на два часа, Веронике приходилось приезжать электричкой «время прибытия – 14-15» (после этой электрички, как назло, наступал перерыв и следующая прибывала только после пяти вечера, что было недопустимо – «обедать ребёнку надо вовремя»!) и, либо придя к школе полтретьего, тусоваться там полтора часа, либо эти полтора часа проводить в парке или ещё где. Это содержало в себе кучу неудобств. Не говоря уже о чувстве голода, которое настойчиво начинало преследовать Веронику, как по звонку, в районе трёх часов (а пообедать дома, пусть и обедом собственного приготовления, раньше, до выхода из дома, не вместе с Женечкой, она себе принципиально не позволяла!), было и ещё одно обстоятельство. Стоило присесть где-нибудь на скамеечку в парке, вокруг тут же, как по заказу, начинали виться назойливые «кавалеры» в возрасте от 25 до 50 и старше – однажды подсел совсем уж пожилой боров, распространявший вокруг себя такой кислый пивной выхлоп, что Веронику чуть не стошнило прямо там же, и просипел что-то типа: «Девушка, вам не скучно? А то, тут на вокзале, Макдональдс есть, можно съесть по гамбургеру…»    -«А потом продолжить поедание гамбургеров у меня на квартире», - мысленно продолжила тогда Вероника. «Пердун старый» - на прощание не сказала – подумала она, ни слова ни говоря, встав и удалившись. –«Но за девушку, конечно, спасибо»,-добавила она также мысленно.
Она знала, что выглядит для своих лет очень даже, но всё же слегка комплексовала (в 28 не замужем и бытовая сторона жизни по большому счёту не устроена). Вот и машины собственной нет пока… Хотя МЧ у неё, конечно же, был. (Правда, тоже без машины).  В дом (то есть на работу к себе) она его принципиально не приглашала и он упорно начинал названивать ей где-то после пяти-шести вечера, зная её «график». Это занимало у неё достаточно времени из второй половины дня, наряду с книжками и рукоделием, а порой и подменяло их.
Хотя последнее время её так и подмывало «простимулровать» своего бойфренда (он был старше её на год) купить хоть какую-то тачку, пусть и в кредит. Приезжал бы за мной, хотя бы по «неудобным» средам, а потом привозил бы нас с Женькой обратно… В смысле, туда, в  коттедж. Но нет, нет… Вероника принципиально не считала возможным указывать своим молодым людям (к 28 годам их у неё было не так уж много, но и не так мало) на низкий уровень благополучия. И принципиально же не считала возможным водить бойфрендов домой (то есть на работу). Хотя порой закрадывалась мысль: «Не слишком ли много я делаю в этой жизни принципиально?»
Сойдя с платформы в 14-15 (сегодня как раз была та самая долбаная среда) Вероника вдруг, как никогда, почувствовала голод. Взвесив все варианты (в частности, идти голодной в парк с риском укусить какого-нибудь очередного «приставалу») ей не хотелось. Но эти полтора часа надо где-то куковать… Нарушить принципы раз в жизни, что ли? Вероника не заметила, как ноги её сами несут, только она успела сойти с лестницы, не в сторону парка, а в сторону привокзальных кафе и забегаловок, среди которых со своей знаменитой вычурной буквой «М» возвышался тот самый Макдональдс, аж в два этажа. Там ещё и «Теремок», и «Ростикс»,по-моему…  Стены у него стеклянные, и сквозь них видно, какие там жуткие очереди везде… Нет, туда она не пойдёт. Хоть это и способ скоротать те заветные полтора часа… Но нет, нет. Куда угодно, только не туда. Вон вроде неплохая «Чебуречная», хотя раньше не была там. Ходить в такие тошниловки имидж не позволяет. Но как же есть хочется…
Она не успела опомниться, как оказалась в этой самой чебуречной, тоже в неслабой очереди, но меньшей на порядок, чем там. И как взяла себе порцию чего-то, похожего на суп, и два чебурека с кетчупом непонятного происхождения, и какой-то водянистый салат. И чай, больше напоминающий подкрашенную воду.
«Надеюсь, как мочегонное не подействует» - усмехнулась про себя женщина, покидая «гостеприимное» кафе, где стоял такой гвалт от местных гастарбайтеров (они все лакомились там, большинство, по-моему – бесплатно или по льготным тарифам у «своих»), что перепонки чуть не лопались. И столы там были такие липкие, что Вероника непроизвольно потерла руки друг о друга и встряхнула ими. Помыть руки мысль у неё была, но туалет при кафе был один, в него была очередь и гигиеной он, как и все остальное здесь, скорее всего, не отличался. Поэтому девушка поспешно вышла и быстрым шагом направилась в сторону парка, ощущая какую-то непонятную вялость в ногах и лёгкое подташнивание (которых доселе не было). –«Перетрудилась, видимо», - подумала Вероника. –«Или от жары»… (Стоял май месяц, но было уже в районе двадцатника по Цельсию), и это напоминало ещё об одном приятном моменте: «скоро начнутся летние каникулы и всё это – в смысле, поездки за отпрыском в школы-секции – закончится. Только дома за ним надо будет следить».
Тема «мочегонного», а также неудавшегося мытья рук заставила Веронику как-то сама собой заставила Веронику задуматься на «туалетную» тему как таковую. Видимо, эти мысли были связаны с большой дальностью доезда от коттеджного поселка до города и обратно. Плюс всякие ходы-переходы… Странное дело, но думала девушка по этому поводу изначально отнюдь не в применении к себе, а к Женечке. Ей самой, как и всем простым смертным обоих полов, в этой жизни приходилось попадать в ситуации, когда, пардон, хочется пи-пи, а негде. И несколько раз она сталкивалась с этой проблемой, когда вела (в смысле, везла) Женьку домой, и уже на подходе к дому (а то и задолго до этого, ещё в поезде – путь по железке занимал почти час, а потом ещё около той же четверти часа приходилось топать до дома) порой еле терпела.. Хотелось, как в детстве-юности, скрестить ножки и так вот, гусиным шагом… Или просто присесть и скукожиться… Но нет-нет, при «ребёнке»-ни-ни… И она ни разу за эти полгода в подобных ситуациях не выдала своих «страданий». Чего нельзя было сказать о пацане. И это Веронику порой забавляло… Только ли «забавляло»?...
Она, хоть и сменила, как уже говорилось, энное количество партнеров (хотя убеждённой вертихвосткой не была, но так как-то получалось), глубоко в сексуальные изыски не вникала, и как-то не задумывалась о том, что именно её возбуждает по жизни в противоположном поле и что может усилить эти эмоции… Нет, пацана Женьку она ни в коем разе не рассматривала как «противоположный пол», но всё же… Некоторые ситуации, порой достаточно пикантные, поворачивали её мысли в совершенно неожиданном направлении, и это её настораживало и пугало. Вероника была единственной дочкой у своих родителей, братьев-сестер у неё не было, мужа и детей, как уже сообщалось, тоже, и вот впервые в жизни мужчина (какой-никакой, а мужчина, пусть и десяти лет отроду!) оказался её подопечным что ли?..,причём часто в бытовых ситуациях, связанных с физиологией.
Не раз и не два, при тех самых «подходах» к дому, а то и на более ранних этапах (как уже говорилась, дорога была длинной) Вероника исподволь наблюдала, как ведомый ею пацан проявлял беспокойство того самого характера. Попросту говоря, хотел писать. И то ли настолько не мог терпеть, то ли откровенно не считал нужным скрывать свой нетерпёж (скорее всего всё-таки первое – думала в этих случаях Вероника), – «воспитание у малыша – так его она иногда называла – «все-таки наше, интеллигентское, культурное» (у неё самой было такое же); но вот в этих случаях Женька танцевал, сжимал ноги, а то и откровенно сжимал рукой письку (украдкой, правда, думая, что Вероника не видит). Был случай, когда, едва они открыли двери, он пулей метнулся в санузел (туалет и ванна были здесь совмещёнными и отделанными по высшему разряду) и долго там копошился, а потом Вероника, разбирая его брошенные, как обычно кудлом вещи, непроизвольно провела его рукой по его треникам (дело было зимой, прошёл где-то месяц, как она начала работать здесь), и поддевал он эти треники под школьные брюки, по категорическому требованию родителей, регулярно – так вот, тренировочные штаны были промокшими не то, чтобы насквозь, но будь здоров. Пощупала (уже намеренно) – со школьными брюками было то же самое. Ничего тогда не сказала, аккуратно расправила и развесила шмотки пацана, но потом, при очередном таком «терпеже», по дороге из школы (в аккурат среда была – физра плюс пресловутый волейбол!) не удержалась и уколола, произнесла что-то типа: «Большой уже, смотри в штаны не надуй!» Потом смягчилась и произнесла: «Потерпи, уже скоро доедем». И тогда это действительно придало ему сил и доехали благополучно.
-«Вот стерва»,- корила она себя потом. –«У них ведь с туалетом в школе действительно проблемы. Особенно по этим чертовым средам, при спортзале, когда они безвылазно там три часа прыгают – туалет там постоянно не работает, и по дороге – ни в парке, нигде. На вокзале есть, но туда очередь вечно, даже в мужской – не протолкнуться». Однажды ей самой (при подходе к школе, по дороге туда) приспичило, и она предприняла робкую попытку зайти в школу якобы просто посидеть-подождать-осмотреться, ну и попутно… Но секьюрити её дальше вестибюля не пустила… -«М-да, что же бедным детям-то делать?»-думала она, подходя к школе. До конца «волейбола» оставалось десять минут, и сейчас мочевой пузырь Веронику не беспокоил, несмотря на ту выпитую воду-чай. Только лишь то самое лёгкое подташнивание и недомогание…

Уже наблюдая, как дитё выходит из школы в спортивной форме (школьная была в этих случаях сложена в рюкзак-ранец, и он её не переодевал после волейбола – так было где-то с апреля, когда стало тепло, и после секции уборщицы старались выгнать всех «задержавшихся» в считанные секунды, чтобы поскорее убраться – во всех смыслах…) – так вот, уже в первые секунды Вероника поняла, что проблема пи-пи стоит у парнишки острее, чем во все предыдущие разы. Он шёл полусгорбленно, неестественно выпрямив спину с надетым на неё рюкзачком и вздернув голову в кепке (эта кепка была в цвет форме и он ею очень гордился). В другое время. Сейчас ему явно было не до гордости. Когда он подошёл ближе, Вероника настолько хорошо услышала его учащённое дыхание, связанное понятно с чем, что ей на секунду стало его жалко. Но потом эта жалость вдруг уступила место какому-то раздражению. Она не могла сама себе объяснить, с чем оно связано. Вернее, храня облик «железной леди», не хотела признаться самой себе, что связано оно с теми самыми неприятными ощущениями в животе, что не покидали её уже по крайней мере последние полчаса…
Она взяла пацана за руку (что прежде делала, сопровождая его, но не часто), и буквально рванула его следом за собой. –«Господи, что со мной такое?»- осадила она сама себя, но тут новый «скрут» живота чуть не заставил её согнуться и присесть на корточки прямо на площади, на которую они уже успели вдвоём вступить, направляясь к парку. Но тут же чуть отпустило, и она повела его, не отпуская, с собой рядом. Он не вымолвил не слова, но было видно, что сдерживается он из последних сил. Он шёл рядом, почти в полуприседе, не скрывая своих позывов и периодически откровенно сжимая себе рукой между ног…

Они шли через парк.
-«Что, опять в школе не сходил?» - решила идти ва-банк гувернантка.
-«Куда?» - решил, видимо, в свою очередь, поиграть в «героя» со взрослой тётей десятилетний мальчуган. Но, Боже, как же нелегко ему это давалось!
-«Куда, куда? Туда», - подчеркнуто произнесла Вероника. –«Что я, не вижу, что ли?»
И уже более смягченным тоном спросила:
-«Что, опять в школе туалет при спортзале не работает?»
-«Нет», - простонал-просипел мальчишка. –«Не работает, закрыт. Да, ладно, пойдем, до дома доедем»… - он обращался к гувернантке на «ты», с согласия всех сторон, родительской в том числе.
-«Куда – доедем?» - усмехнулась женщина, но эта усмешка ей нелегко далась, спазм в очередной раз скрутил ей желудок, но она, как и подобает «железной леди», не подала виду. – «Ты двух шагов не пройдёшь – пацан, действительно, почти присел на карачки и дышал, как после марш-броска в противогазе – где-то Вероника слышала такой речевой оборот, хотя сама, разумеется, понятия не имела о том, что это такое…
Решение пришло само собой.
-«Вон кусты, беги быстрей. Давай, давай», - подтолкнула она. Это давало её возможность как решить проблему для парня, так и остаться одной хотя бы на пару минут – живот скрутило так, что женщина уже боялась, как бы не опозориться самой, и не в пример больше, чем при мочеиспускании.
Видимо, сопоставив все «за» и «против», Женька буквально сорвал ранец со спины и, почти швырнув его под ноги Веронике, рванул к кустам. Но что-то подсказало гувернантке, что уже поздно…
Она видела, как мальчишка буквально на полусогнутых ногах, даже не добежав до кустов, остановился в трёх метрах от них (хорошо ещё – рядом зрителей нет – отметила про себя Вероника), и там стал копошиться, выпрастывая из штанов футболку, скомканную около пояса и пытаясь приспустить штаны (несмотря на спазмы в животе, вдруг всколыхнувшиеся сексуальные фантазии девушки дали о себе знать – даже боль в животе при этом отступила – надо же!), и, несмотря на попытки одёрнуть себя, вопрос «И не стыдно тебе?» воображение ей рисовало, как пацанёнок судорожно пытается выдернуть из треников никак не поддающуюся футболку и вытащить наружу то, что нужно для заветного опорожнения организма. Но она уже понимала (каким-то шестым чувством), что ему это не удастся сделать своевременно. И она не ошибалась…
Она услышала скворчащий звук струи, бьющей (именно бьющей в раскисшую от дождя землю) из штанов пацана. Он стоял к ней спиной, но Вероника, как-то непроизвольно (вот стерва!) сделав несколько шагов к застывшей, хоть и извивающейся фигуре Женьки, видела, что струя извергается между его ног почти отвесно, чего не бывает, когда мужчина (любого возраста) писает «в обычном» режиме и струя направлена вперёд. Она подошла настолько близко, что видела, как моча, пробившаяся в «центре», также вытекает и из штанин несчастного третьеклассника в районе кедов. Повидимому, в последний момент ему все-таки удалось выдернуть свой «свисток» и часть содержимого устремилась «на свободу». Всё это длилось минуту-полторы, не больше, и хотя женщину всё это время окатывало какое-то бешеное, неизведанное доселе (даже в постели при общении с партнерами!) сексуальное возбуждение, основной мыслью её всё же было: «Господи, как же хорошо, что никого нет рядом!» Пацана она в этот момент жалела безумно и даже про собственные позывы в животе на время забыла.

Женька стоял возле неё с виноватым видом.
-«Пошли, горе ты моё», - произнесла она, переведя, словно заботясь «о чести» своего подопечного, свой взгляд ниже его пояса – штаны были тёмно-синими и то, что они почти насквозь мокрые, было не так уж и заметно. –«Как-нибудь доковыляем», - Женька в тот момент даже представить не мог, насколько взрослая тётя, ставшая свидетельницей его позора, имела при этом в виду и себя также… -«Только ноги не расставляй широко, иди обычной походкой… Рюкзак бери… И лучше, знаешь, не за спину, а впереди себя его неси. И от людей всё-таки подальше держись… В поезде в тамбур встань, в угол, в вагон не иди», - она продолжала распоряжаться, а новый спазм уже вновь скрутил её желудок, и она уже понимала, что достоинство не соблюсти, что самое меньшее – ей придется идти и ехать большую часть дороги с откляченной задницей, по возможности незаметно охая и держась за живот. Но это всё мелочи, главное – не обосраться. Суп, салат, чебуреки эти вокзальные, чтоб их», - эти мысли вереницей проносились в её голове. –«Давай, иди вперёд», - словно «предоставила» она мальчишке некую свободу, а на самом деле, словно под прикрытием, двинулась вслед за ним, охая и приседая, через парк к вокзалу.
Издали уже слышался шум поезда.

Час, который поезд шёл до заветного пункта, показался Веронике сущим адом. Ей удалось сесть, хотя народу в вагоне было немало, и плотно прижать ягодицы к сидению. Дышать она старалась как можно реже и с меньшей амплитудой, но всё равно боялась, как бы не случилось… Цвет лица и общий вид у неё, видимо, был такой, что даже рядом сидящая женщина спросила: «Вам нехорошо?»
Она видела Женьку, который скромно стоял в тамбуре, прислонившись к стене и низко опустив голову, видимо, сгорая от стыда. Ранец-рюкзак он держал перед собой, закрывая то самое место. И он, конечно же представить не мог, как тридцатилетняя гувернантка, бывшая для него в этот момент «врагом номер один», на самом деле ему завидовала!
Женькин организм был «облегченным», хотя и не совсем так, как этого требовали жизненные устои и правила. И единственное, что ему оставалось – «доковылять» до дома, снять треники и кинуть их в стиральную машину. И надеяться после этого, что никто не узнает о его позоре, что эта чёртова гувернантка не окажется достаточно болтливой и не растреплет родителям… Хотя тогда же, после того случая, не растрепала… С мамой они вась-вась, и мама, если бы узнала, чем-нибудь себя бы и выдала бы… Она на «интимные» темы, на эту в том числе, любила потрепаться, даже тётю Веронику порой подбивала (в присутствии его, Женьки даже) о чём-то таком поговорить… А тётя Вероника, надо сказать, держится как железная леди, избегает говорить на такие темы в чужом доме… -«Но, по-моему, всё-таки, она не такая уж и железная, и ничто человеческое ей не чуждо»,-думал сейчас Женька, уже практически успокоившись, но все же вжавшись в стену тамбура и плотно прижимая ранец к промежности… -«Вон, по вечерам, она там в комнате закроется и со своим бойфрендом воркуют так, что… И «про это» тоже – блин, ток-шоу было раньше такое, говорят, так называлось, в 90-е», - своим десятилетним, «почти пубертатным» умом Женька уже многое такое схватывал и пытался сам домысливать. И содержание разговоров «тёти Вероники» с её МЧ он подслушал несколько раз, пробегая (а то и прокрадываясь) мимо полуоткрытой двери её комнаты.
Негатив и стыд его уже практически улетучились, наоборот, то, что с ним произошло, заставило пацана как-то по-новому взглянуть на вещи, пробудило в нём какие-то новые ощущения. И «публичного позора» он практически не боялся. Он был почти уверен, что «тётя Вероника» не выдаст…

Они шли последний перегон до дома – Женька, одетый во всё синее, вплоть до кепки – только рюкзак был чёрный, но он нёс его по-прежнему впереди и Веронике его не было видно, она шла сзади и ей было так плохо, что всё плыло перед глазами, и сознание схватывало лишь этот синий силуэт, движущийся впереди…
Взойдя на крыльцо, Женька сделал шаг в сторону, уступая место у дверей – ключи были у Вероники, разумеется. Так было всегда: Женька шёл чуть впереди – на первых порах «тетя» держала его за руку, потом эта «традиция» прервалась, - и всегда он так вот в последний момент «уступал плацдарм». А «тетя Вероника» с благосклонной улыбкой, словно английская королева, всходила на крыльцо, не спеша доставала ключи из сумочки, открывала дверь, входила так же неспешно, а следом за ней прошмыгивал и Женька, сразу юркая к себе в комнату (скинув уличную обувь и небрежно «зацепив» пальто-куртку за один из крючков на вешалке).
Сейчас всё вышло по-иному.
Вероника буквально взбежала на крыльцо вслед за Женькой, держа ключи уже наготове. Словно стремясь сократить те секунды, когда пацан повернулся к ней и ожидал, когда она откроет замок, она воткнула ключ в скважину и судорожно два раза повернула его. Дверь открылась и она, распахнув её полностью, буквально впихнула пацана в прихожую. Впрочем, он принял эту остервенелость за очередной всплеск раздражения, вызванный его «проступком»… И не стал искушать судьбу – тут же, как и всегда, подхватив школьный рюкзак, буквально промчался по длинному коридору до своей комнаты и, ворвавшись туда, захлопнул за собой дверь. Швырнул в угол комнаты рюкзак и тут же, уже никого не стесняясь, расставил широко ноги и стал сдирать с себя мокрые штаны вместе с трусами, от которых исходил прелый запах мочи…
Всего этого Вероника видеть уже не могла. В желудке у неё уже разыгралась настоящая буря и она, проводив мальчишку взглядом, едва за ним захлопнулась дверь, метнулась по ступенькам, ведущим из прихожей, вниз, в холл, в котором находилась дверь, ведущая в совмещённую «бедрум». Эти ступеньки и эти метры, являющиеся неотъемлемым атрибутом «крупногабаритного коттеджа», и сыграли роль «последней капли».
…Капли, которой измученный женский кишечник уже не смог сдержать…

Вероника успела только, заскочив в туалет, захлопнуть за собой дверь и повернуть защёлку. Она сделала шаг назад, к унитазу, и тут почувствовала, что всё, прорвало… Желудок предательски булькнул и «выдал» здоровенную порцию жидкого месива, которое потекло по обеим ногам несчастной почти до коленных сгибов, по одной из ног потекло и дальше, до икры… Вероника, у которой было ощущение, что внутри взбунтовался вулкан и словно выносит кишки наружу, уже на автопилоте поняв, что сейчас главное, в течение одной-двух секунд расстегнула застёжки туфель на обеих ногах и, скинув их, отпихнула от себя подальше. Тут же, чуть не взвыв, буквально согнулась от нестерпимого спазма в желудке, и опять - "бррр-рл-рл-рл-рл-рл-рллллллл!"... Почти мгновенно проникнув из трусов в колготки, горячая, вязкая жидель устремилась вниз с неимоверной быстротой, и на этот раз дотекла до подошв. Но к этому гувернантка отнеслась уже спокойнее, если такое слово здесь уместно. Что-то в её воспалённом мозгу подсказало ей, уже задравшей к пояснице чёрную «деловую» юбку: замри, застынь, не делай ничего. Она стояла в полуприседе, довольно широко раздвинув ноги и, периодически напрягая и расслабляя мышцы живота, выкладывала в штаны порцию за порцией. Теперь уже не лилось, как из ведра, жидкая кака устремлялась в штаны небольшими порциями с характерным «буль-буль-буль»… Она старалась почти не дышать, лишь мелкие вдохи-выдохи, но ужасная вонь, ударившая в нос, заставила её скривиться уже по новой, как давеча от спазма. В желудке же, наоборот,боль постепенно утихала, уступая место "блаженству".
Всё это длилось около минуты, может с небольшим. Вероника поймала себя на том, что непостижимым образом «сравнивает» не только время, ушедшее на «процесс», но и сам процесс, и переживания при нём – у себя сейчас и у Женьки час назад в парке. И снова странно – но страх позора, весь сюрреализм происходящего – для девушки словно улетучился, отошёл куда-то на второй план. Она действовала, словно робот: чётко, энергично и без лишних движений. Единственная эмоция, которую она себе в этот момент позволила – вознесла благодарность Всевышнему за то, что санузел совмещённый, и все средства для обмывания и прочей дезинфекции находятся тут же, рядом.
Она и сама не отдала себе отчета в том, как оказалась в ванне, одетая в свою розовую деловую блузку, задранную к пояснице черную юбку и практически не спущенных трусах и колготках, провисших под тяжестью "содержимого". Блузку она тут же стянула через голову и отшвырнула в угол ванной, а юбку, расстегнув, аккуратно спустила к щиколоткам и вышагнула из неё, а потом тоже швырнула в тот же угол. Несколько секунд она стояла посреди ванной купели в одних трусах и колготках, насквозь пропитанных коричневой массой, и, повернувшись вполоборота к зеркалу, находящемуся на противоположной стене, созерцала в нём свою грязную задницу. И – странно, но, как и у пацана Женьки ранее (она, разумеется, не могла этого знать) негатив куда-то улетучился, ей показалось, что началась какая-то новая жизнь…
И тут раздался стук в дверь ванной…

Этот стук вдруг вернул девушку к реальности: мгновенно в душу снова ворвался жуткий страх, ощущение бескрайнего позора, немыслимого для человека её статуса и её амплуа – гувернантки, воспитательницы, призванной следить за ребенком и соблюдением норм поведения… И запах дерьма, прямо-таки пропитавший всё пространство вокруг (но доселе существовавший только для неё одной!) дополнил для неё всю «картину ужасов». Ей словно показалось, что эта жуткая вонь может "просочиться" сквозь закрытую дверь и Женя догадается, ЧТО с ней произошло... И смогла только выдавить из себя:
-«Кто там?» - м-да, хороший вопрос… Ну, кто бы это мог быть, в самом деле?
-«Вероника, это я», - надо же, даже без «тёти» - но тоже как-то не слишком уверенно, почти с заиканием прозвучал голос с той стороны. –«Там это…можно…положить…»
На секунду у женщины мелькнула сумасшедшая мысль: а защёлку я закрыла? Тут же – ответ: да, закрыла, закрыла, можно не волноваться. М-да, если бы Женечка сейчас ворвался в ванную и увидел «тётю Веронику» в таком виде, пришлось бы искать другое место работы. А то и чего похуже…
-«Господи, да что я? Понятно, ломится он сюда для того, чтобы штаны свои в стиральную машину кинуть», - сообразила женщина и, как ни странно, это целиком ликвидировало её мандраж и вернуло самообладание. И она своим повседневным, почти железным, «воспитательским» голосом – просто невероятно, стоя в ванне, обкаканной по пояс – произнесла:
-«Что тебе здесь нужно? Я моюсь…(воистину – лучший способ пустить пыль в глаза – это сказать часть правды!), а потом стирать буду. И ванну, туалет помыть надо, на сегодня генеральная уборка запланирована, я провозилась с обедом, не успела», - она придумывала на ходу и говорила, говорила, словно боялась, что с той стороны двери её перебьют и возьмут «нить разговора» в свои руки. Но этого не произошло.
-«Э-э, я это… Ладно, позже…», - Женька с той стороны дверей, видимо, из-за собственного «шаткого положения» находился в ещё большем замешательстве – он-то не знал о беде, случившейся с его гувернанткой-воспитательницей… И Вероника услышала несмелые удаляющиеся шаги.
И она включила душ…

После того, как трусы и колготки были тщательно простираны под душем и брошены (вместе в грудой дополнительного грязного белья – слава Богу, оказалось под рукой!) в стиральную машину, а сама Вероника несчетное количество раз вымылась под душем и оросила пространство ванной всеми имеющимися освежителями – она вновь предстала на пороге ванной в своих туфлях на застежках, черной «деловой» юбке и розовой блузке. Только трусов и колготок на ней уже не было. Но кто мог это заметить?
-«Ты что-то хотел, Жень?» - спросила она почти небрежно.
И, прекрасно понимая, чего он «хотел», кивнула Женьке, высунувшемуся на её зов из комнаты, и оставив дверь в санузел полуоткрытой, своей обычной походкой «почти английской королевы» прошествовала в кухню.
Минут через десять, «вернувшись» в ванную, она открыла «окошко» стиральной машины, она увидела там то, что и ожидала: «прибавившиеся» трусы и тренировочные штаны Женьки. И при этом по её губам скользнула почти что строгая, «воспитательская» улыбка. Которую видела и смысл которой могла понимать только она одна…

Они сидели за столом вдвоём и мирно обедали.
-«Не переживай, тёзка Онегина», - улыбнулась она.
Она не в первый раз уже его так называла. В первый раз Женька, как уже было упомянуто, не отличающийся особой любознательностью и склонностью к умствованиям, вяло поинтересовался: «А кто такой Онегин?» Она, конечно же, адресовала его к «первоисточнику», даже не надеясь на «положительный результат». Какового, впрочем, и не произошло… «Ладно» - решила она тогда,-«всему своё время…»
-«Не переживай, тёзка Онегина», - снова улыбнулась она. –«Кто такой Евгений Онегин, в восьмом классе узнаешь… А насчет этого… Можешь быть уверен – никто ничего не узнает. Я умею тайны хранить. С каждым такое может случиться, и кроме меня и тебя, про это никто не знает. Пусть это будет нашей с тобой маленькой тайной. А хочешь, я с тобой одной своей маленькой тайной поделюсь?»
И, заметив его замешательство, добавила:
-«Ну, чтобы тебе обидно не было…»
Пауза длилась достаточно долго и, не дождавшись никакой вразумительной реакции со стороны Женьки, Вероника проговорила, понизив голос, почти шёпотом:
-«Я тоже как-то раз описалась. Только в возрасте постарше. Классе в восьмом. При своём, - она замялась…товарище… кстати, в парке тоже было дело. Почти, как у тебя…долго терпела и не вытерпела. Так что, как видишь, со всяким бывает.»
Женька долго молчал и наконец спросил:
-«А там, как?..Никто больше не видел? Только ты…и он?
-«Ну, конечно, прямо как в нашем с тобой случае», - улыбнулась Вероника. –«Мы, кстати, как раз тогда в школе «Евгения Онегина» проходили. Кстати, не хочешь теперь, в связи с этим, его прочитать? Про тёзку своего?»
-«Хочу», - помедлив, ответил Женька. – «А где он там, в книжном шкафу, стоит?»
-«Пора бы знать, где стоит у нас Пушкин», - нет, всё-таки стерва ты и засранка (вот уж воистину! – воспитательница хренова!) –«Средний шкаф, вторая полка сверху, в левом углу, весь Пушкин. Алфавитный указатель – в последнем томе, как искать – знаешь…» - и Вероника, встав, поставила в раковину пустую тарелку.
-«Мою тоже поставь, пожалуйста» - Женька, выслушав «исповедь» гувернантки, похоже, несколько осмелел. Для него явно начинался новый пласт в жизни… -«Ну, я пошёл… Спасибо…За обед… И вообще» - он смущённо улыбнулся.
Вероника, не выдержав, прыснула.
-«Только не забудь – это должно остаться нашей маленькой тайной», - добавила она вслед.
-«Что? Про то, что ты рассказала? Или то, что вы в это время Онегина проходили?» - теперь уже Женька, полуобернувшись к гувернантке, посмотрел на неё с полуозорной какой-то улыбкой. И она тут же смутилась, словно впала в ступор.
-«Всё вместе»,- чуть покраснев, ответила она. –«Ступай, читай Онегина».
-«Последний вопрос», - теперь уже Женька явно раздухарился. –«Твоего…кхм..товарища тогда как звали? Ну, в смысле, вообще – имя его?
-«Какая тебе разница?» - неожиданно резко отпарировала она.
-«Да так, просто… Не Евгений, случайно?» - теперь уже с откровенно хитрой улыбкой спросил Женькой. Что-то новое, взрослое появилось как в его взгляде, так и в голосе.
-«Нет», - ответила Вероника, на этот раз покраснев уже заметнее. –«Александром его звали».
Женька кивнул, словно бы был удовлетворён ответом, и какой-то новой походкой, враскачку, вышел из кухни.
Она долго смотрела ему вслед.
-«М-да, вот так вот»… - пробормотала она. –«Называется, благими намерениями… Соврала, чтобы облегчить душу мальчику, а получилось… Господи, а имя-то я ему чьё назвала по запарке?»
И тут, словно в ответ на этот её вопрос, в комнате зазвонил мобильник.
Она встрепенулась и, словно пантера, в несколько прыжков оказалась в своей комнате, тщательно закрыла дверь (а не оставила полуоткрытой, как раньше). После этого она неспешно взяла с дивана беспрестанно звонивший и не собирающийся умолкать мобильник и нажала кнопку.
-«Да, Саша?» - произнесла она почти ровным голосом, в котором чувствовалось всё же лёгкое волнение.
На том конце провода говорили достаточно долго, и после того, как пауза всё же наступила, Вероника промолвила:
-«Знаешь ты просто читаешь мои мысли… Я вот тоже буквально сегодня пришла к выводу, что нашим с тобой отношениям чего-то не хватает. И тоже, как и ты, не могу понять – чего?»
И после достаточно долгого разговора с «той» стороны так же, задумчиво, выдержав паузу, произнесла:
-«Давай не по телефону… Встретимся ближе к концу недели. Лучше в субботу вечером…»
И после паузы – уже не такой длинной…
-«Нет! И не проси, мы всё это уже обсуждали. Это исключено, тебя я сюда, где работаю, никогда не приглашу. Поверь, на это есть причины…»
Про себя она добавила:
-«После сегодняшнего дня – тем более…»

После того, как закончился разговор, она бросила мобильник на диван, вышла в коридор и, глядя в сторону Женькиной комнаты, проговорила почти шёпотом, одними губами:
-«Надеюсь, он всё-таки прочитает «Евгения Онегина»…

Отредактировано Cabaliero (04-04-2020 08:03:02)