Ещё один рассказ с омо.ру. Написан мною, хотя, честно скажу, не мною начат (было время, одна девушка - потом, как и многие, бесследно исчезнувшая с форума - пыталась создавать что-то вроде интерактивов, только называла это по-другому: "Коллективное творчество") И написала тогда коротенькое начало о том, как младшая сестрёнка на даче попросила старшую (ночью, в отсутствие родителей) выпустить её в туалет, предложив всем участникам форума написать продолжение. Так получилось, что до ума довёл этот рассказ из всех форумчан один я, поэтому с чистой совестью здесь его публикую.

Ночью на даче.

            1

Капли дождя барабанили по стеклу, а гремело так, что каждая новая вспышка словно раздавалась внутри моей головы. Было уже довольно поздно, так что я погасила прикроватную лампу, закуталась в одеяло и отвернулась к стене. Все, чего мне сейчас хотелось — погрузиться в сладкий сон, позволив теплу медленно разлиться по всему моему телу. Это были тяжелые выходные за которые я успела неплохо вымотаться. Родители уехали в город, ничего толком не объяснив. Сказали только, что с квартирой какие-то проблемы. А чтобы детей туда-сюда не таскать оставили меня с братом и сестрой на даче. И время, что я провела без родителей обратились для меня в каторгу. Нет, не то, чтобы я не любила Коленьку и Женю, но уж очень они были непоседливые и своенравные для своего возраста. Так что я с ними успела хорошенько умаяться. Если Коля для своих 7 лет вел себе ещё более-менее адекватно, то поведение двенадцатилетней Жени вообще выходило за рамки приличия. Вроде бы взрослая девочка уже, а ведёт себя так, словно ей и пяти нет. Радовало только то, что мама обещала приехать к концу завтрашнего дня. Стук капель по стеклу даже успокаивал. Я встала и приоткрыла шторы, сделав глубокий вздох. Вдруг я услышала скрип старой двери. Сразу сердце в пятки ушло, заставив резко обернуться. Передо мной стояла Женька в своей старой затасканной футболке и коротких шортиках, со фонариком в руке.
- Женька, - сонно протянула я, - чего это ты не спишь-то? Два часа ночи, а ты тут бродишь по дому, небось Колю разбудила. Ну ты меня и напугала. Стучаться надо.
- Запираться надо, если не хочешь, чтоб к тебе заходили. А если серьезно, то дай мне ключ. - Сказала Женька, нахмурив брови.
- Какой ключ? - Я даже не успела понять, о чем это она.
- Какой-какой...От дома.
- А тебе зачем это? Только я обе двери заперла.
- Да я это, - Женька как-то замялась, - ну...Это. В туалет хочу. Открой мне дверь, я на улицу быстро сбегаю и вернусь.
- Куда ты собралась? На улице дождина, гроза...Вот не пошла перед сном — сиди теперь и жди, пока гроза не закончится. - сонно отмахнулась я, залезая обратно в постель.
- Значит сяду тут и буду ждать, пока ты мне ключ не отдашь! - обиженным голосом буркнула Женька и плюхнулась на мою кровать...

            2

Одновременно с её «плюханьем» за окном раздался такой удар грома, что, казалось, стёкла в окне вздрогнули. И мы вместе с Женькой тоже. Хотя бояться было нечего - окно было плотно закрыто, только вот шторы я, как уже говорила, перед этим раздвинула и сквозь образовавшийся просвет была видна вспышка такой силы, что чуть не ослепила нас обеих. Гром и молния одновременно… Гроза бушевала над самым нашим домом, над посёлком, где находился наш двухэтажный, недавно приобретённый родителями дом. Папа приобрёл его в «готовом» виде у прежних владельцев и собирался со временем «перестроить» с учётом наших семейных потребностей и прихотей (общих и индивидуальных). В частности, я помню, слышала мельком их с мамой разговор о том, чтобы туалет оборудовать в доме, на первом этаже (комнаты – все четыре: моя, Женькина, Коленькина и мамина с папой – все находились на втором). Разговор этот произошёл год назад, в прошлое лето, первое тогда наше лето в этом доме, когда маме в аналогичной ситуации ночью тоже захотелось в туалет, причём очень-очень, и пришлось ей вот так же, сквозь дождь (только без грозы, по-моему, тогда дело было) бежать до туалета во дворе (справить надобности «на природе» наша мама не способна была по определению, даже ночью, когда никто не видит)…
Я поймала себя на том, что нет-нет да и задумываюсь над такими вот вопросами прямо-таки «по-женски», то есть как взрослая женщина, как мама моя, наверное… Вообще-то я и была уже достаточно «взрослой девочкой»: этой весной мне стукнуло пятнадцать. Когда же наступает эта граница? Я отметила, что вот год назад, как раз когда мы покупали этот дом, и мне было четырнадцать, а Женьке – одиннадцать, она была совсем ещё цыплёнком… И на меня смотрела, как на вторую маму. А теперь, год спустя – уже нет… Что-то в ней изменилось, хоть и смотрит на меня сейчас виновато, что приходится, мол, тревожить, но исподлобья так, и требовательно, по-взрослому как-то... А что – вопрос насущный, ему все возрасты покорны…
-Нефиг было соки в таком количестве глушить на ночь, - я должна была что-то сказать, чтобы соблюсти свой авторитет перед сестрёнкой. Да и в самом деле, нечего было наливаться… У нас на первом этаже, в кухне, холодильник стоит здоровенный, в нём всегда не меньше десятка коробок охлажденных соков, самых разных… Вишнёвый, яблочный, персиковый… И мы все, особенно в жару, не ограничиваем себя в их употреблении. Никто, и папа с мамой тоже.
-Жарко было, - заныла Женька. -Перед грозой всегда так…Ты тоже, между прочим, пила…
-Куда ты сейчас в такой ливень? – я понимала, что проблему это всё равно не снимет, что решать её придётся (не до утра же терпеть ей, в самом деле!), но в этот момент очередной раскат грома буквально потряс всё вокруг. –Ну, и как тебе? – я воззрилась на сестру, но она и так сидела на кровати с унылым видом, прекрасно всё понимая. Дождь шумел, словно водопад за окном. Я глянула за окно: площадка перед домом была освещена дворовым фонарём и песочно-глиняная дорожка, ведущая мимо дома к сараю, огороду (там же находился и туалет) буквально кипела и пузырилась от дождевых потоков. Как она пойдёт по ней? Упадёт сто раз, как хрюшка перемажется. А то и ноги переломает…
-А я счас возьму и описаюсь на твоей кровати,- Женька надулась и с эдакой «хитрецой» посмотрела на меня. Любила она иногда так пугать. И меня, а иногда и маму.
-Я тебе описаюсь! - почти натурально пригрозила я. Но всё же поднялась и встала с кровати, спихнув при этом с неё и Женьку. Ну действительно, не терпеть же девчонке до утра…
-Это что же, мне сейчас вниз с тобой переться? – передо мной постепенно открывались все «прелести» создавшейся ситуации. Десять минут назад я заперла одним и тем же ключом сначала дверь, ведущую с первого этажа на улицу, а потом, поднявшись к нам, на второй этаж – дверь, ведущую на лестницу… И сейчас предстояло всё то же самое в обратном порядке: выйти с Женькой на лестницу, проводить её вниз (одну с ключом я бы её ни за что не отпустила!), да и вряд ли бы она смогла провернуть ключ в замке нижней двери – тугой там был замок). И потом выпускать её в эту темень и дождь, и ещё следить, как она отправится в далёкий путь до туалета… По-другому я бы просто не смогла. Мы с ней были чем-то единым целым, я чувствовала, что (по крайней мере, в отсутствие мамы) я должна заменить Женьке её. Маму, то есть.
Я стянула через голову ночную рубашку, в которой уже приготовилась спать, кинула её на кровать и надела поверх трусиков какие-то затасканные треники, в которых обычно ходила на огород. А также футболку, такого же «пошиба»…
-Ты, слушай, до туалета-то не топай, - пришла мне на ходу в голову мысль. –У дома прямо сядь и сделай все свои дела… А то пока пойдёшь, вымокнешь так… Описаться лучше, - у меня раздражение сменилось хорошим настроением и чувством юмора. Видимо, потому, что был найден выход и ситуация близилась к разрешению.
Женька прыснула. У неё, видимо, настроение тоже улучшилось. Она уже предчувствовала, как, облегчившись, уляжется в свою тёплую кроватку, а за окном всё будет бушевать гроза и ливень. До самого утра… Но ей это будет уже нипочём…
Я подошла к углу комнаты рядом с дверью, ведущей из моей комнаты в коридорчик, из которого уже вела дверь на лестницу. Здесь, в углу моей комнаты, под половицей был «тайник» - небольшое углубление, вернее расщелина между полом и плинтусом – то ли плинтус был чуть приподнят, то ли пол опускался в этом месте -  но по «традиции» ещё от прежних хозяев, ключи и всякие такие вещи первой необходимости, которые и должны быть под рукой, и при этом «не на виду у всех», клали туда. И я, когда мама оставляла меня «за старшую» и ключ доверяла мне, тоже совала его туда, в эту расщелину. Привычка какая-то сложилась, не знаю… А то будешь класть каждый раз в другое место – то в комод, то на подоконник, то ещё куда… Точно в нужный момент забудешь… К примеру, когда самой ночью так вот приспичит. Бывали уже случаи… А тут – традиция…
Я подошла развесёлой походкой к углу комнаты, опустилась на одно колено (Женька ждала меня уже в коридоре, тихо постанывая и пританцовывая на месте) и запустила свои пальцы в углубление-расщелину, собираясь изящно, как фокусник, вынуть оттуда ключ, и помахать им в воздухе…
-Ну! Скоро ты там! –Женька уже не скрывала своего нетерпения.
Ключа в углублении не было.
На секунду у меня возникло ощущение какого-то дурного сна. Я что, в этот раз его в другое место, что ли, положила? Да нет, помню точно, десять минут назад сунула его туда. Только в этот раз (только сейчас про себя отметила) не было характерного стука железки об пол. Неужели провалился, зараза, куда-то там? Я пошарила пальчиками в расщелине по всей её длине. Нет, ничего нет…
-Ну? Давай уже!!! – в голосе Женьки слышались уже истеричные нотки.
Я наконец оторвала глаза от плинтуса и посмотрела ей в глаза.
Мы молча смотрели друг на друга…

            3

Первой нарушила тишину Женька. У неё были для этого основания.
-«Ну, чего там у тебя? Где ключ?» - Женька знала, что я кладу ключ именно туда, хотя и не одобряла этого. Как выяснилось, правильно…
-«Нету», - наконец выдавила я из себя.
-«Опять, что ли, не помнишь, куда положила?» - один или два раза Женька видела, как я на ночь (в эти вечера, как совпадение, сестрёнка «гостила» у меня в комнате допоздна, это было как раз тогда, когда предки отсутствовали, вот как сейчас) запирала двери, в том числе и ведущую с нашего, второго этажа, вниз, и ключ клала, к примеру, в комод. Или на подоконник… А потом, утром, когда мы все трое просыпались и приходило время выйти на улицу, начинала судорожно вспоминать, где же он, этот долбанный ключ. И Женька, и Коляня были тому свидетелями и все дружно надо мной прикалывались, когда я, сознавая свою ответственность, бросалась, как тигрица, из угла в угол, и искала ключ. Правда, это было в прошлом году, в первое лето после покупки дома, и тогда ситуация была не такая критическая, как сейчас… И самое большее минут через десять то самое место вспоминалось, и ключ находился, но ощущение собственного «косяка» оставалось, и никуда от него было не деться. Сколько помню себя (с трёх лет, в аккурат с момента, когда на свет появилась Женька), мама мне всё время говорила: «Валя, ты в семье самая старшая, а значит, отвечаешь за других». Понятно, что имелась в виду Женька, а потом уже (ещё через пять лет) и Коля. Может, это и подвигло меня уже где-то в районе семилетнего возраста к пунктуальности во всём, порой (как я уже сейчас понимаю) доходящей до идиотизма… Да, точно, уже портфель (ранец, вернее, заплечный рюкзачок) в школу, в первый класс, я всегда собирала сама, и прямо про себя отмечала, в какой угол ранца положить пенал, а в какой – кеды (если физкультура) и так далее. И никогда, блин, не изменяла «традициям». Вот и в этом году, едва состоялся летний переезд всей семьи на дачу, сама собой завелась эта «традиция» с ключом…
В это лето (за те полтора месяца, что успели пройти с момента приезда) таких вечеров, когда родичи уезжали и мы трое оставались одни, уже было больше, чем за три месяца лета прошлого… То квартирные, то «рабочие» вопросы заставляли папу с мамой отлучаться в город. В данном случае – квартирный (то ли нас кто-то залил, то ли мы кого-то) – как это папа обронил, уезжая – по телефону ничего оттуда не понять, соседка отзвонилась, сказала – приезжайте.
-«Ну, где ключ-то?» - оторвала меня очередным полуистеричным возгласом сестрица от моих «воспоминаний», длившихся всего несколько секунд. – Одновременно, другой половиной мозга, я пыталась лихорадочно вспомнить: может, и в самом деле, в этот раз по запарке куда-то в другое место я его сунула? Да нет, помню, как «Отче наш» (хотя, что это за Отче наш, я представляла себе с трудом, просто мама всегда любила так говорить). Точно помню, как пропихнула его под плинтус, как и всегда, только характерного «звяканья» в этот раз не было. Неужели действительно провалился куда-то? И что делать? Женька охнула и, сжав колени, присела почти на корточки.
-«Нету», - повторила я, словно загипнотизированная, и спустя несколько секунд, которые мы безотрывно смотрели друг на друга, добавила: -«Сюда клала, точно. Но нету. Провалился, наверное, туда, вниз…»
Женька ничего не ответила, она просто смотрела на меня немигающим (как я отметила про себя – совершенно взрослым взглядом), и этот взгляд не содержал ничего, кроме немого вопроса: «Ну, и что теперь будем делать?»
И словно под влиянием этого взгляда (а может, и на нервной почве) я вдруг поняла, что и сама довольно сильно хочу в туалет.
То ли раньше, десять минут назад, я не замечала этих «позывов» из-за «готовности ко сну» - мне уже не впервые приходилось засыпать с не вполне пустым мочевым пузырём по разным причинам; и, чтобы не напоминать о себе взрослым, мимо которых пришлось бы идти в туалет в позднее время, и просто лень иной раз было вставать (или здесь, вот, на даче, вытаскивать из заветного тайника ключ, а тем более просить его у мамы, когда та была дома, а если ещё и приходилось будить её при этом…)  Разумеется, это были случаи, когда не очень сильно хотелось. И я приучилась, что называется, «гасить» в себе эти позывы, на уровне психики… Но наутро, конечно же, содержимое давало о себе знать в полной мере и я, вскочив с кровати, неслась (порою - пулей) в заветное «заведение». А может, и нервное напряжение, и эта чёртова ответственность, и ощущение своего косяка сейчас сыграли свою роль – я всегда была очень эмоциональной, и эти эмоции шли скорее во вред, чем на пользу. Никогда я не умела ими управлять… И сейчас, ещё не осознав, правильно ли поступаю, я буквально в унисон с сестрёнкой охнула, и сжав колени, присела, выдавив из себя:
-«Мне тоже что-то захотелось…»
И снова мы с ней уставились друг на друга, теперь уже настолько по-женски «понимающе», что никакой сторонний наблюдатель не смог бы по-настоящему оценить всю глубину чувств и переживаний, содержащихся в этом взаимном взгляде…

            4

Не буду подробно рассказывать, что было в те полчаса, что прошли после. Наверное, со стороны на это было бы очень смешно смотреть. Две девчонки, постарше и помладше, метались по комнате, то отодвигая занавески и заглядывая в окно, за которым по-прежнему лил дождь (правда, уже слабее, и молния посверкивала лишь изредка, да и раскаты грома слышались гораздо тише и промежутки между молнией и этими раскатами всё увеличивались; по всему видать, гроза отдалялась от нашего посёлка), то выскакивали в коридор, который «обрамлял» по периметру весь второй этаж, и на разных сторонах этого «квадрата» находились двери, ведущие в комнаты: родительскую (сейчас пустую и запертую на ключ), мою, Женькину и Колину, в которой он сейчас спал (и я молила Бога, чтобы он сейчас не проснулся!) и пытались самыми разными способами открыть дверь на лестницу, то по очереди засовывали пальцы в ту самую щель под плинтусом, безуспешно пытаясь нашарить там заветный ключ, то просто опускались на кровать или любой из стульев в моей комнате, стиснув ноги (а то и запустив руку между ног) и тяжело дыша, как при беге. Женька несколько раз сбегала в свою открытую комнату и повалялась там на диване, свернувшись калачиком и подтянув коленки к подбородку. Но это не могло решить проблему… После очередного такого «забега» Женька в очередной раз нарушила молчание.
-«Зачем только этот пролёт фанерой заколотили?» - она кивнула в сторону коридора, но я поняла её и без слов: раньше, ещё при нашем въезде сюда, перед каждой из дверей были плошадки, которые, сообщаясь, образовывали коридор-периметр, ограждённый тогда старинными и довольно красивыми перилами, а внутри был пролёт, через который был виден первый этаж, «гостиная», как это называлось. И никакой двери, ведущей на лестницу вниз, не было. Перегнувшись через перила, можно было обозреть весь первый этаж, а при желании и спуститься вниз (без всяких лестниц!) по одной из колонн, находящихся в каждом углу и словно бы «поддерживающих» пол коридора второго этажа. Что, собственно, и делали детишки (возраста примерно между Женей и Колей) у прежних хозяев дома… И, опасаясь, как бы это не привело в итоге к нехорошим последствиям, наш папа вместе с прежним хозяином дома, вместе и по обоюдному согласию ликвидировали перила-ограждения и «обшили» всё пространство от пола первого этажа до потолка второго фанерой (или гипроком – не помню, как называется?) Теперь первый этаж со второго стал не виден, а на лестницу стала вести дверь, запирающаяся на ночь на ключ (после того, как Коленька однажды, выспавшись днём, проснулся среди ночи, когда все спали, и решил совершить экскурсию по первому этажу с последующим вылезанием через окно на улицу. Просто так, ради интереса…) Окна на первом этаже открыть было легко, даже Колюня с этим справился. Как бы нам с Женькой сейчас не помешал этот «путь на волю»! Но сейчас это было невозможно…
-«Дождь, по-моему, уже закончился», - вздохнула Женька.
Я машинально поднялась со своей кровати, шагнула к окну и отдёрнула занавески. Да, шум за окном прекратился и лужи за окном больше не пузырились от дождя, а лишь тускло поблёскивали в свете уличного фонаря. Я, словно повинуясь какому-то внутреннему голосу, повернула шпингалет и распахнула настежь обе створки окна. В окно ворвалась ночная прохлада, повеяло озоном, как всегда бывает после грозы. Я повернула голову к Женьке и словно прочла в её глазах некую мысль, которая и меня саму навязчиво посещала в последние полчаса, но казалась такой абсурдной, что нелепо и стыдно было бы самой себе в ней признаться. Тем более – озвучить её вслух.
-«Даже не думай», - пресекла я крамольную мысль каким-то образом спуститься вниз через окно. Никаких «вспомогательных средств» типа водосточных труб, пожарных лестниц и т.д. снаружи не было – лишь гладкие стены, а внизу, под моим окном – такое же окно первого этажа, с чисто символическим  узорным выступом-наличником. Но до него было очень большое расстояние, потолки на обоих этажах были высокие… -«Упадём, всё переломаем», - закончила я, но прекрасно знала, что и Женька в курсе всего этого… И что совсем не эта мысль посетила её сейчас. Мысль, связанная с окном, но не со спуском через него вниз. Как и меня, впрочем…
-«Валь, ты же понимаешь, что другого выхода нет», - снова как-то по-взрослому, глядя исподлобья, промолвила сестрёнка.
-«Ты с ума сошла», - тут же отпарировала я, но как-то вяло, прекрасно понимая, что Женька права… Но как мы будем это делать?..
-«Как мы будем это делать?» - спросила я, глядя на сестрёнку так же исподлобья. Да, между нами словно протянулась какая-то перинатальная нить, мы сейчас были единым целым, объединённые общей проблемой. И, странно, невроз, порождённый безвыходностью ситуации, словно бы уступил место какой-то смеховой истерике; мы с сестрой поняли друг дружку с полуслова и прыснули, но тут же, словно по команде, присели, охнув, и схватились у себя там… Соки, выпитые в неизмеримых количествах перед сном как Женькой, так и мной, настолько просились наружу, что мы обе от смеха чуть не писанули в штаны. После нескольких секунд безудержной попытки совладать с мочевыми пузырями, а заодно и со смехом, мы обе выпрямились (совладали, слава Богу, и с тем, и с другим!), и Женька нарочито грустно произнесла:
-«Как жаль, что мы с тобой не мальчики… Вот у Коляни на нашем месте точно бы не было проблем… Мужики откуда угодно поссать могут, повезло им…»
-«Ни хрена себе разговорчики, сестрёнка!» - я на секунду даже забыла о нашей проблеме, никогда ещё я не слышала разговора в такой манере от младшей сестры. Хотя и знала, что она прекрасно владеет подобным лексиконом и в курсе всех анатомических подробностей и изысков, которые полагается знать девочкам переходного (а в наше время -  и задолго-до-переходного) возраста… Но она развивала тему, продолжая удивлять меня своей искушённостью и свободомыслием:
-«Давай я сяду на подоконник, ты меня за руки подержишь, я поссу… А потом я тебя, если хочешь…» - я представила себе, как это будет в реальности, и наши с Женькой задницы, высовывающиеся поочерёдно в окно. Слава Богу, окно моей комнаты выходило в сад и огород, а не на ворота и на улицу, откуда всякие там «папарацци» могли запечатлеть такое зрелище и выложить его потом в Интернет. Но не это сейчас было главным моим сомнением.
-«Окно первого этажа зассать не боишься?» - полушутя усмехнулась я. –«Мы ведь отсюда не сможем выйти до приезда предков. Дождик уже закончился, так и останется наше произведение на окне, ничто его не смоет…»
-«А как мы вообще завтра день-то переживём?» - всё-таки Женька мыслит не по годам практично, моя школа… -«Есть мы что будем, всё ведь в холодильнике внизу… И Колька, самое главное, как? Я-то потерплю…»
-«Тоже мне, терпила-героиня», - усмехнулась снова я. –«Сейчас смотри, перетерпи… Колька спит и не дай Бог, чтобы проснулся. Хватило у нас, слава Богу, ума хоть его не поить этими соками перед сном. А он канючил-то как, помнишь? Хоть в этом мы молодцы, сами напились, а братцу не дали… В общем, смотри сюда, образованная ты наша», - я придвинулась почти вплотную к сестрёнке, как в те минуты, когда мы доверяли друг другу самое сокровенное, и почти прошептала:
-«Ты никогда не пробовала это делать…м-м-м… ну, как мальчики?»
-«Как это?» - не поняла сестрёнка.  –М-да, всё-таки её образование и жизненный опыт тоже имеют свои пределы…
-«А вот так», - и тут я сделала то, что никогда бы не сделала перед той же самой Женькой ещё год назад, когда она была, по моим понятиям «маленькой». Я спустила одним движением почти до колен тренировочные штаны, что были надеты на мне, вместе с трусиками и моя пися, уже затронутая такими возрастными процессами, как «обволосение», но гладко выбритая (моя мама, не будучи ханжой, к этому времени успела мне преподать основные постулаты журнала «Космополитен» вкупе с прочими основными требованиями по части женской гигиены) предстала во всей красе перед взором сестрёнки. Женька, у которой вышеупомянутый процесс ещё не вполне обрёл силу (я имела возможность убедиться в этом не далее как неделю назад, в прошлые выходные во время нашего с мамой похода в баню), бросила на мою промежность тот самый взгляд – исподлобья, и неподдельно огорчённо вздохнула, постаравшись, впрочем, этот вздох максимально от меня скрыть. Я сделала вид, что не заметила.
-«Так вот», - бесстыже продолжала я. –«Мы, девочки, можем это делать почти так же, как и мальчики. Только у нас всё сложнее, мы вообще все писаем по-разному».
-«В смысле, как по-разному?» - не поняла Женька.
-«У одних струя направлена вперёд, когда они пи-пи делают, как у нас с тобой, например (мне не раз приходилось, с самых ранних лет, в самых разных ситуациях, справлять малую девичью нужду в компании сестры и я была прекрасно осведомлена об анатомических особенностях в этом плане как своих собственных, так и Женьки). А вот у некоторых, например, у мамы нашей, замечала, когда она писает, она почти привстаёт…вот так вот» – и я изобразила, не натягивая штанов, а наоборот, спустив их ещё ниже, чтобы не мешали, позицию писающей женщины, почти с выпрямленными (но не до конца!) коленями, широко расставленными стопами и очень далеко отставленной назад попой, корпус же мне при этом пришлось довольно сильно наклонить вперёд и словно бы пытаться заглянуть себе между ног и ещё дальше, что там за ними сзади… -«Видела?» - я вскинула взгляд на Женьку и она машинально кивнула – да, конечно, кто бы сомневался в её наблюдательности!
Не раз и не два в самых разных ситуациях мы с мамой втроём отлучались «в кустики», и конечно же, во время «процесса» нет-нет, да и наблюдали друг за другом – бесовская всё-таки природа у нас, женщин! И я помню всегда, в этих ситуациях, как мама, задрав юбку и спустив колготки и трусы значительно ниже колен (брюки она не носила никогда, только здесь, на даче, подобно мне одевала треники – когда все свои), расставляла вот так же широко ноги, приседала и отставляла далеко зад. Делала она это всегда очень обстоятельно, словно ритуал какой исполняла… Но как только она принимала то самое положение, её струя, всегда мощная и напористая, без каких-либо «разбрызгиваний» мгновенно (словно она не могла больше терпеть!) вырывалась на свободу и почти отвесно врезалась в землю с шипением и скворчанием… Меня этот звук, напоминающий шипение масла или жира на сковородке, всегда невероятно возбуждал, с самых первых времён, когда я вообще стала осознавать, что есть такая вещь, как половое возбуждение и даже ещё не знала, как это называется. И за собственной струёй, врезающейся в землю, я наблюдала так же зачарованно, сидя, в отличие от мамы, глубоко на корточках, и следила за струёй, направленной вперёд, иногда приподнимаясь и отводя таз чуть назад, чтобы не забрызгать спущенные штаны. И Женька так же. А мама, наоборот, находясь в эдаком «полуприседе» и отставив зад далеко-далеко, орошала землю и не только не пыталась заглянуть себе между ног, но наоборот, подняв голову, смотрела только вперёд, словно стараясь высмотреть что-то вдали. И было в этом что-то почти величественное: словно бы всё, что происходит внизу и между ног, её совершенно не интересовало…

            5

Женька стояла на подоконнике, её шорты и трусики были спущены почти к самым щиколоткам. Я придерживала её за талию обеими руками. Тёплый летний воздух, пропитанный озоном, овевал нас и щекотал обеим нервы.
-«Ну,давай», - подтолкнула я её… -«Оттягиваешь, там где…ну, сама знаешь…в общем вверх, и…короче, лей, не жалей. Так окно не забрызгаешь. И вниз не смотри, только вперёд.»
-«Не учи», - огрызнулась Женька. Но ситуация была настолько анекдотичной, что наряду с неврозом её словно проняло, и она нервно прыснула: -«Да, маму бы нашу сюда… Ей бы легче было посс…»- в последний момент почтение к маме возобладало, и она исправилась…-«пописать из окна…»
-«Давай уже», - подхлестнула снова я; меня уже саму стал разбирать нервный хохот. –«Только с напором писай, вперёд, а то на окно всё равно попадёт» - всё-таки дрянь я, не удержаться мне от нравоучений… -И на шорты не попади, когда уже… ну, в общем, заканчивать будешь…»
-«Вредная ты», - вздохнула сестричка, и тут мои руки почувствовали, как её живот и поясница словно напряглись. И в звенящей тишине (после дождя всегда обычно бывает величественно тихо) послышался явственный шипяще-журчащий звук, напоминающий звук того же дождя. Я вспомнила, что в аккурат под нашим окном первого этажа растут раскидистые кусты, не помню уже какого растения, и именно сейчас Женька их и окропляла, писая вперёд стоя, ну прям как мужчина. И то же самое предстояло через некоторое время делать и мне.
«Псссссссс-с-с-с-с-с-с»… - раздавалось в ночной тиши. Я, как зачарованная, вслушивалась в этот звук и поймала себя на том, что возбуждаюсь от этого. И тут же одёрнула себя – Господи, да что со мной? Не лесбиянка вроде, да и вообще… сестра родная. Ну-ка, стоп!
Мои мысли прервало то, что Женька вдруг как-то неестественно выгнулась в моих руках и почти рывком подала корпус вперёд, при этом слегка вскрикнув, даже скорее шумно вздохнув, так: -«Аа-айй…» Причину этого рывка я осознала только в следующий момент, но у меня хватило реакции, чтобы удержать сестрёнку, иначе она неизбежно полетела бы вниз. И тут же шум от струи словно пропал куда-то, вернее, стал каким-то приглушённым и близким (эдакое "вссшшшш-ш-ш-ш-ш..."), а Женька стала напрягаться в моих руках, извиваться и шумно дышать. Я поняла: струя уже «на излёте» и направлять её вперёд сестрёнка больше не может, поэтому «остатки» благополучно льются ей в трусы и шорты. И, судя по всему, «остатков» этих было ещё немало, бедной сестричке было не остановиться. Она так напрягалась и стонала, писая (хоть и «ослабленной» струйкой, но в трусы) и не находя выхода из положения, что решение принимать пришлось мне.
-«Так, присела, быстро!» - скомандовала я. И, одной рукой по-прежнему крепко держа сестрёнку за талию, другой оттянула её трусики с шортами, спущенные к щиколоткам, максимально назад. –«Корпус выдвини вперёд и писай!» - я продолжала командовать, словно генерал; Женька, повинуясь моим командам, мгновенно согнула ноги в коленях и струйка её полилась поверх шортиков вперёд, но «в сад» она падала всего одно-два мгновения, а затем «забарабанила» по подоконнику. –«Да, надо было снимать штаны вообще», - промелькнула у меня в голове мысль. –«До мужиков нам по этой части, увы, далеко…» Но тут «барабанный стук» прекратился и Женька снова стала извиваться и стонать, «последние остатки» вновь начали окроплять ей трусики. Но вскоре процесс прекратился и Женька с тяжёлым вздохом выпрямилась и повернулась ко мне, я машинально при этом её отпустила.
-«Блин, обоссалась всё-таки»,- виновато вздохнула Женька, спрыгивая с подоконника прямо в мои объятия (со спущенными шортами это у неё получилось не совсем ловко, и мы обе чуть не упали, но удержались на ногах). –«Ф-фу-у-у, облегчение-то какое! Как это в какой-то рекламе: Кто сказал, что рай на земле невозможен? Первый раз в жизни писала стоя. Знаешь, я мальчиком себя счас почувствовала, прикинь? Но, конечно, у нас разбрызгивает будь здоров… Через ширинку, как у них, не получилось бы… Может, мне пол переделать? Сейчас, это говорят, модно… А ты, кстати, видела, некоторые тёти вообще назад писают, не так, как наша мама, вертикально, а вообще струйка у них назад так идёт. Им вообще, наверное, было бы в кайф, вот так, из окна. Или ещё откуда…» - после облегчения её, видимо, проняло, и её словесный поток было просто не остановить.
Пока она говорила, я, нисколько не «комплексуя» и не стыдясь, запустила руку в её трусики и шорты. Даа-а, мокровато… Придётся развесить, на стуле или на подоконнике прямо, дождя уже не будет, к утру просохнут…
-«Снимай давай всё, горе моё», - проговорила я.
И мы обе стали снимать штаны: Женька – чтобы просушить, я – понятно для чего. Чтобы учесть горький опыт сестрёнки. Через несколько секунд мы стояли, обнажённые снизу по полной программе. Женька, видимо, не привыкшая к такому «имиджу», инстинктивно двинулась к шкафу, за запасными трусиками-штанами, видимо…
-«Потом оденешься», - остановила её я. –«Давай, а то уже…»
Мы понимали друг друга с полуслова. Я бросила на сестрицу ещё один ироничный взгляд и, забравшись на подоконник (да, имей кто возможность наблюдать – зрелище было бы… На мне из одежды была только футболка!) и расставила стопы ног широко-широко. «Только бы не грохнуться», - подумала я, приняв по возможности устойчивую позицию и схватившись левой рукой за верхний наличник окна, не слишком-то веря в «прочность объятий» своей сестрёнки. Правая же рука мне была необходима сами понимаете для чего… И в следующий момент я почувствовала, как мою талию обхватили нежные Женькины руки, я не могу передать, что испытала в этот момент, она прильнула ко мне сзади и мы с ней стали чем-то единым целым, как, наверное, и минуту назад, когда я держала её за талию. Только она притянула меня к себе гораздо сильнее, видимо боясь выпустить, и мне пришлось даже чуть шевельнуть поясницей, чтобы она расслабила объятия и дала мне свободу. Но всё равно она почти слилась со мной, и в какой-то момент я почувствовала прикосновение её щеки (или носа?) к одной из своих ягодиц. Но всё это вскоре уступило место благоговейному состоянию облегчения. Мой указательный палец был засунут прямо туда и оттягивал весь мой стыд и срам вверх, а мышцы, окружавшие понятно что, напрягались так, словно я была готова вытолкнуть всё своё нутро наружу, через эту щель… Я писала вперёд, в темноту, с бешеным напором, моя струя рассыпалась и распылялась в пространстве, там, где-то внизу, слышался тот же шипяще-журчащий звук моего дождя, а в душе моей всё буквально пело…
Разумеется, через некоторое время моя струя также начала «иссякать», но я своевременно присела и струя, пусть и ослабленная, поменяла направление. Теперь я ссала вперёд, «в сад». Но через некоторое время она, конечно же, как и у Женьки раньше, забарабанила по подоконнику…
Тряпки, к счастью, в нашей комнате нашлись. Мы с сестрёнкой насухо вытерли подоконник и пол перед ним (на него тоже пролилось), после чего завернули эти тряпки в несколько полиэтиленовых пакетов и кинули этот «свёрток» под кровать. (Не забыть бы выбросить потом, а то найдут при уборке!) Женькины трусы и шорты мы развесили на стуле, вывернув их наизнанку и поставили стул перед открытым окном. К утру всё высохнет и выветрится…

            6

Уснули мы с Женькой в ту ночь нескоро. И, когда мы засыпали, нас совершенно не заботило, что нас ждёт утром. Что ключа по-прежнему нет, и что нам всем будет не выйти, и не умыться, и не поесть… Что, когда родители приедут «к закрытым дверям», им придется всё объяснять. Что Кольке тоже когда-нибудь, как и нам, понадобится в туалет… И (о, ужас!) если кому-то из нас, неважно кому, захочется «по-большому»? Обо всём этом мы не думали. Конечно, «на крайняк» у нас были мобильники (и у меня, и у Женьки), и мы могли бы связаться и с мамой, и с отцом, но почему-то нам не хотелось этого делать. По крайней мере, до утра. А когда мы засыпали, было уже почти два часа ночи. Я пошла к Женьке в комнату, долго сидела у неё в ногах (она, чуть не воркуя от удовольствия, завернулась, словно в кокон, в одеяло) и мы долго и увлечённо обсуждали всё, что связано с той самой темой. Мы знали, что теперь эта тема не оставит нас с ней долго, может быть, никогда. И всегда теперь будет тайна, которая известна только нам с ней, и сближает нас…
И когда я легла в свою постель, я заснула не сразу… Я думала о Женьке. Эти полтора-два часа, проведённые нами вместе, при таких вот странных обстоятельствах, в корне изменили моё мнение о сестре. Ведь в самом деле, в чём-то ведёт себя как пятилетняя (раньше сказала и от слов своих не отрекаюсь), а в чём-то… И я вдруг поймала себя на том, что и сама вела себя так же…неровно три-четыре года назад. Эпизоды всплывали один за другим, смешивались в голове в одну кучу, затуманивались накатывающей усталостью и сном. Я попыталась ответить на вопрос: в чём тут дело? Маленькая девочка, пытающаяся вести себя по-женски, хотя бы на уровне мыслей, но не умеющая? Или боящаяся этого? Или что? Мой мозг не дал однозначного ответа на этот вопрос, я провалилась в глубокое забытье и никакие сны мне в эту ночь не снились.
Когда я проснулась, солнце било во все лопатки (окно в моей комнате выходит на юго-восток, и поэтому я всегда просыпаюсь не позже девяти, даже когда спешить абсолютно некуда). Но на этот раз что-то заставило меня бросить взгляд на часы. Они показывали половину двенадцатого… И было ещё что-то, что заставило меня вскочить с постели и прямо в ночнушке побежать к выходу из комнаты, в коридор. Да, коридор, в котором не было окон, тоже был залит светом и он проникал в него с первого этажа, через настежь распахнутую дверь. Да-да, ту самую дверь, которую мы с Женькой так пытались этой ночью открыть любой ценой. Я спустилась на несколько ступенек (не стесняясь, что в ночнушке) вниз, по направлению к гостиной и увидела там маму. Она выкладывала из сумок продукты и что-то там ещё, а вокруг неё увивался и прыгал наш Коляня. А, вот оно что, игрушки… С дистанционным управлением чего-то там, диски какие-то (как и всё поколение Next, наш Коленька не пропускал ни одной новинки по этой части, и если видел у кого из одноклассников игру, которой ещё у него нет, не успокаивался и ныл, пока ему её не покупали…)
-«Ну, вы и засони!» - мама подняла голову от стола и взглянула на меня, стоящую на лестнице. –«Колька, молодец, вскочил ни свет, ни заря, в полдевятого… Я-то в начале девятого приехала, первой электричкой, первым делом сюда, к вам, двери открыла – что запираетесь, кстати, молодцы! - думала, сейчас расскажу всем тут всё, подарки, всё такое… А вас с Женькой не добудиться… Женька вон тоже только продралась, я к ней только что заходила. Бормочет чего-то там несуразное… поздно легла…»
-«Ты же вечером хотела… вместе с папой…приехать», - выдавила я из себя.
-«Да не нужна я там уже, решили всё вчера, с соседями», - махнула мама рукой. –С крыши там протекает, ещё с зимы, дом на капиталку пора ставить, протекает и на наш этаж, и ниже. Вот они и решили, что от нас течёт… Короче, кровельщиков вызвали, будут латать все щели на крыше, слава Богу, лето сейчас… Ну и насчёт ущербов там всяких папа сейчас разбирается, я там не нужна. А папа дня через два-три, сказал, вернётся… Мне-то всё равно закупиться надо было, привезла вот и шмотки вам с Женькой, и бельё постельное давно хотели… и вообще».
То, что переполняло меня в этот момент, невозможно было описать словами. Я, пробормотав что-то в ответ, буквально «вознеслась» на второй этаж и через несколько секунд стояла на пороге Женькиной комнаты…
Мы долго с ней смотрели друг на друга, я на неё – с порога, она на меня – из постели. И в итоге обе прыснули и расхохотались. Хохотали мы долго, и не смотрели при этом на часы. И мы не знали, сколько прошло времени до того момента, как мы, одевшись, и умывшись на улице из умывальника, вошли вдвоём одновременно в «гостиную», и словно что-то изнутри нас заставило вдвоём, так же одновременно (блин, как же у нас с ней последнее время всё синхронно, аж пугает!) взглянуть в дальний угол гостиной, в угол, по счастью, не заставленный никакой мебелью.
В углу лежал ключ.
Да-да, тот самый ключ, который ни с каким другим невозможно было спутать, которым одновременно можно было открыть две двери нашего дома – на улицу и на второй этаж. Который существовал в трёх экземплярах – у мамы, у отца, и у того, кто «за старшего» - то есть у меня. Который я вчера запихнула в надёжный, как мне казалось, тайник, в итоге оказавшийся таким ненадёжным…
Несколько секунд спустя я держала его в руках и мы с Женькой смотрели на него, как на чудо природы, словно боясь, что это обман зрения и он сейчас исчезнет. Первой молчание нарушила я и то, что у меня вырвалось, на первый взгляд, было совершенно неуместно – я сказала это, только чтобы что-то сказать:
-«Мама говорит, дом наш надо на капиталку ставить»…
-«Какой? Этот?» - не поняла Женька.
-«Нет. Тот, городской», - кивнула я в сторону окна (окна гостиной выходили на северо-запад, и как раз в той стороне находился и город и наш дом). –«Да и этот (я окинула взглядом стены, имея в виду дом, где мы находились) судя по всему, ремонта требует. Не знаю, как насчёт капитального… Насквозь ведь провалился, ты прикинь…- я кивнула на ключ, который по-прежнему держала в вытянутых пальцах – через шов какой-то там в стене… или в полу.
-«Мозги требуют капитального ремонта», - вздохнула Женька.
-«Не поняла», - отреагировала я. –«Это чего, наезд?»
Мы чуть не сцепились, но уже понятно было, что настроение у обеих хорошее, и закончится всё мирно. И главное – никто никогда не узнает о случившемся ночью. Кроме нас двоих.

-«Нет, ну всё-таки», - не унималась я уже некоторое время спустя. Мы снова были у неё в комнате – она примеряла какую-то шмотку, привезённую мамой, а я просто сидела у неё на кровати, уже застеленной покрывалом. И разговор у нас уже шёл в режиме «полушутя» - мы пикировались, как обычно: –«В чём «отсутствие мозгов»? В том, чтобы традиции поддерживать? Или в чём другом?»
-«Чужие традиции не надо поддерживать», - вновь, в который уже раз исподлобья взглянув на меня и словно чеканя каждое слово, промолвила она. –«А свои изобретать»…
И снова – в который уже раз за последнее время! – я задала себе вопрос: ну когда же она успела стать незаметно такой взрослой и умной?

Отредактировано Cabaliero (01-08-2019 12:42:32)