Тот случай, когда я описалась под навесом был спланированной акцией. На тот момент я уже писалась в одежде, но меня коробила мысль, что придется за собой убирать или ждать, когда высохнет кровать. Даже сейчас, когда пишу это я невероятно хочу писать и вспоминаю тот случай с ощущением расплывающегося в промежности тепла. Это было в детстве. Родители куда-то уехали и я решила, что сегодня, когда на улице тепло, могу позволить себе описаться во дворе своего частного дома. Но я так боялась, что меня кто-то увидит. Вдруг соседи решат поглазеть через забор? Так что я решила спрятаться. У нас во дворе был полноценный навес, со стенами и закрывающейся дверью. Я выпила как можно больше воды и пошла гулять по двору, посматривая на дверь будущего места преступления. Мне уже на ходу хотелось писать, но я решила держаться как можно дольше, чтобы в конце меня долго обдавало горячим потоком мочи. Точно помню - на мне были резиновые шлепки, черные легинсы, плотные трусики и футболка. Я пила даже ходя по двору и понимала, что терплю уже на пределе. Мне ужасно хотелось писать. Нет, не так, мне хотелось напрудить себе прямо в легинсы здесь и сейчас. Но я понимала, что меня могут заметить. Предварительно оглянувшись, не смотрит ли кто, я пританцовывая пошла к навесу, все еще озираясь по сторонам. Полусогнувшись повернула ручку двери и поняла - она заперта! Писать хотелось очень сильно, но страх быть замеченной глазастыми соседями был выше этого желания. "Так, ключ точно есть у папы в кабинете" - подумала я и скрестив ножки посеменила домой. Дома писаться я себе в тот день запретила - мне хотелось сделать это именно на улице и не думать о том, что придется за собой убирать. Я захватила ключ и уже на полусогнутых ногах доковыляла до пункта назначения. Забежав в это темное холодное место я дошла до стоящих друг на дружке пластиковых стульях и уселась на высокую для меня конструкцию. Ножки болтались бы над полом, если бы я могла ими свободно болтать, но я все еще сжимала их вместе и прижималась рукой к промежности, которая вот-вот намокнет. Все еще с ладонью между ног, которые я продолжала скрещивать я пустила небольшую струйку и тут же напряглась. Максимально сдерживаясь, я отодвинула руку и развела ножки. Теплая влажность поднялась вверх к животу и разлилась подо мною. Я решила, что все, время пришло и полностью расслабилась, сидя на стуле. Горячая моча полностью заполнила мои трусики, распространилась наверх, под попу и потекла под ножкам. Мои бедра обдавало мощной струей мочи и я писала и писала. Под стулом зажурчало. С ножек капала влага. Чуть-чуть приподнявшись я плюхнулась в лужу, которая продолжала журчать под напором выбивающейся из меня струи. Мне было так тепло и хорошо. От блаженства я закрыла глаза и стала подниматься и опускаться на стул, плюхаясь на не прекращающую наполняться лужу. Я все писала и писала, мои легинсы были насквозь мокрые, попало даже на футболку. С ног уже капало, а я все никак не могла остановиться. Да и не хотела. Иногда я замедлялась и мощная пробивающая прямо сквозь легинсы струя прекращалась. Я снова начинала писать и сначала приятное тепло растекалось медленно по промежности, попе и ногам, а потом снова сменялось мощно бьющей струей. У меня там прям пульсировало все. Я накрыла промежность рукой и в нее мощно ударила горячая моча. Приложившись ладонью я начала ею двигать и не прекращала писать. Не знаю, сколько это длилось, но очень скоро мне стало так хорошо, как никогда раньше. Посидев еще немного я снова напряглась и новая порция мочи медленно растеклась по мне, уходя вниз. Стало снова горячо. Но все хорошее заканчивается и, чуть-чуть посидев в этой луже я пошла домой, оставляя за собой мокрые следы. В ванной я еще чуть-чуть пописала в обмоченную одежду и закинула все в стирку.