Жар переполненного мочевого пузыря не отпускал Марьяну и не давал ей сосредоточиться на блеклых картинках людей, качающихся в темном стекле. Она стояла на нетвердой земле.

Не только потому, что вагон на ходу покачивало. Не потому, что приходилось из-за этого держаться за поручень. А ещё потому, что для её пузыря не существовало поручня, за который он мог бы держаться.

Вздутый орган напоминал по ощущениям взбесившуюся рыбу-ежа, которая нарочито не хотела успокаиваться и мучила бедную Марьяну тяжестью и непомерным давлением.

Как она могла так долго терпеть?! Как она довела себя до неуверенности в том, что сможет дотерпеть до ближайшего туалета? Она хорошо представляла, что делать на следующей станции и как быстро найти туалет, но…

Впивающиеся в её плоть спазмы и эта странная, совсем не весенняя, духота одновременно будоражили и затуманивали сознание. Пот катился по её спине, впитываясь в её белую рубашку, аккуратно заправленную в черную юбку. Она шла на презентацию и молилась, что придет туда в сухих трусах.

22-летняя длинноногая девушка, будучи почти в истерике, не представляла, как выдержать эту засевшую в середине гирю. Марьяне слишком сильно хотелось писать. Она стиснула зубы и заставляла свой организм держаться, хоть всеми нервами она могла ощущать усталость самого главного для терпения органа.

На бедняжку накатила ещё волна и на сей раз она – красавица с длинным хвостиком каштановых волос - не смогла сдержать страждущее мычание, которое вырвалось из неё так же неожиданно, как и горячая струя…

Почуяв горячее тепло в трусиках, Марьяна – теперь совершенно явно для окружающих – резко согнулась и, сдвинув ноги, полуприсела. Её полыхающий мочевой пузырь не выкатил новую струю, но от этого ей не легчало…

Всем телом девушка ощущала жар стыда и кажущейся безысходности. Она уже не могла не дергаться и не дрожать. Мочевой пузырь грозился лопнуть и пролить всю воду ей на юбку и туфли. От понимания этого на её глазах выступили слёзы.

Она была в шаге от того, чтобы обмочиться рекой. В шаге от того, чтобы биться в истеричном плаче среди людей, которые её не знают, которых просто забавляет её стыдное положение. Все зрячие вокруг в этом полупустом вагоне уже заметили, что красавица хочет в туалет. Она не знала, от чего ей было больнее – от их настырного любопытства, или от визжащей боли в мочевом пузыре.

Марьяна стояла, корчась посреди вагона, каким-то чудом вытерпев следующий наплыв бурлящей внутри жидкости. Это мерзкое пятно на трусах стало сырым и холодным и теперь дразнило её. Теперь-то она на волосок от того, чтобы по ногам потекло, на потеху публике.

Вагон неспешно колыхало по рельсам. Лицо Марьяны жарко покраснело. Она захныкала, чувствуя, как в её туфлях накапливалась горячая моча, сочащаяся у неё из-под юбки под давлением, как вода из дырявой трубы.

Девушка истерично заплакала. Не дотерпела! Писает…

Всё кончено. Её ноги ошпаривало желтой жидкостью, которая скапливалась в пенящуюся лужу на пыльном полу. Пассажиры затихли, одновременно ожидав и не ожидав такого зрелища. По желобу, который из сцепленных ног девчонки катилась река горячей мочи порция за порцией. Марьяна писала на юбку, себе на ноги, везде. Её трусы прилили к телу, и перед юбки был таким же мокрым, как они.

Из разных концов вагона доносилось сочувственное бормотание и смешки. Лужа в ногах Марьяны неустанно росла.