Фантастику про попаданцев Марина никогда не любила. Дешевые книжонки, низкий жанр, что там может быть интересного? В каждой книжке одно и то же: персонаж провалился то ли в прошлое, то ли в будущее, - и так удачно провалился, что сразу и язык понимает, и в культуру и традиции нового места врубается, и в гуще событий оказывается.
Тьфу. Так не бывает.
Теперь она знала, что бывает, но было поздно. Эх. Раньше надо было читать про попаданцев – знала бы сейчас, как хоть себя в такой ситуации вести, как выбираться, да и можно ли выбраться?
Марина осмотрела темницу, в которую ее кинули. Не сбежать. В книжках сообщники передают напильник, рыцарь с мечом выламывает дверь, друзья подкупают тюремщиков. А тут – одно высоченное окно, до которого ей не дотянуться, даже если б у нее был десяток напильников. Тюремщик, который пинком затолкнул ее внутрь. И никакого рыцаря.
Язык, кстати, Марина понимала. И единственное, что она знала, что успела понять из разговоров стражи: она в замке правосудия, во власти местного судьи. Ее считают ведьмой, сегодня будут судить – и потом наверняка сразу повесят.

Засов лязгнул, и Марина напряглась. Ну вот. Уже. Дверь отворилась, в проеме возникла мрачная рожа тюремщика.
- Слышь, ведьма…
- Я не ведьма.
- Ага, как же… люди видели, как ты пальцами огонь разводила.
- Это зажигалка.
- И одета по-ведьмински. В штанах. И красивая слишком.
Марина улыбнулась, тюремщик притворно насупился:
- Эээ, ты на меня чары не напускай! Короче, ведьма, суда сегодня не будет. Придется тебя накормить и воды принести.
- А когда суд? – спросила она.
- А кто ж знает. Хотели сегодня устроить, да больно уж судье нашему худо. Вот полегчает ему, тогда и разберутся с тобой.
- Что это с ним?
- Да как обычно! – хохотнул тюремщик. Ведьма оказалась совсем не страшной, даже очень милой, и он был готов посплетничать о хозяине. – Заперло его не на шутку, больше недели просраться не может. Злющий стал, как черт. Вечно он так: как его запрет – так он день ото дня все злее. А сегодня с самого утра только лежит и стонет, - тюремщик хмыкнул. - Пузо у него болит.
- И часто он так?
- Случается.

Марина вдруг вспомнила о своем рюкзаке и о пакете с лекарствами там. Как раз сегодня она забрала в аптеке интернет-заказ, закупила по огромному списку таблеток, чтобы отвезти всем бесчисленным бабушкиным соседкам-пенсионеркам. А потом… а потом черт понес ее прогуляться в лес, пока оставалось время до электрички. Лучше не вспоминать.
- Где мой заплечный мешок? – спросила она. – Туда никто не заглядывал?
- Кто ж в ведьмин мешок соваться будет. Тут он. А зачем тебе?
- Снадобья там есть тайные. Ступай, передай судье – если он пообещает меня отпустить, я ему помогу облегчиться.
- Говорю же, ведьма ты, - тюремщик закрыл дверь, но тут же снова просунул голову в проем. – А если он откажется?
- Значит, не так уж сильно у него пузо болит.
Тюремщик ушел, и Марина тут же пожалела о том, во что ввязалась. Она же не врач и даже не медсестра, в лекарствах совсем не разбирается. Ну так – поверхностно знает, что от чего. И погуглить сейчас не получится. Ладно, будь что будет. Уж инструкции в коробочках должны быть. Хорошо, что она только что купила таблеток на всех бабушкиных соседок. Несколько пачек разных слабительных там точно есть.

Засов снова лязгнул, и в двери показался тюремщик.
- Пойдем, ведьма. Судья велел за тобой послать. И не вздумай вырываться.
Он выпустил Марину в коридор и, подталкивая ее в спину, повел по узким полутемным переходам.
- Сюда.
Они вошли в просторную комнату. Окна были плотно зашторены, но по всей комнате горели свечи, и темно не было.
- Вот, ваша честь, - пробормотал тюремщик. – Привел ведьму.
Почему-то Марина думала, что увидит дряхлого старика, и очень удивилась, когда судья оказался полным, даже жирным мужчиной вполне себе средних лет. Он полулежал в постели, со всех сторон обложенный подушками, и обеими руками держался за живот. Рядом суетились несколько человек. Наверное, слуги.
Даже издали, не пересекая комнату, Марина поняла, что дело плохо. Серое лицо судьи было покрыто крупными каплями пота, он с трудом сдерживал постоянную отрыжку. Под исподней сорочкой угадывалось огромное клокочущее брюхо, раздутое, словно у беременной на последних неделях.

Надо было что-то делать, хотя бы для вида осмотреть больного. Марина шагнула вперед, и в этот момент кишки несчастного заурчали на всю комнату. Судья отчаянно сдавил руками живот и замотал головой.
- Уууууууу! - застонал он, сжимая больной живот. – Уууууууу! Уууууууу!
Буря в кишках стихла. Судья, громко выдохнув, откинулся на подушки.
Марина уже пожалела, что ввязалась во все это, но отступать было некуда.
- В моем заплечном мешке есть волшебные средства, они помогут вам прочистить кишки и опорожниться, ваша честь. Но пообещайте сначала, что, как только вы облегчитесь, так сразу отпустите меня, и ваши люди отведут меня на то же место, где и схватили.
Судья повернулся к ней, чтобы ответить, и слабо рыгнул. Снова раздалось громкое бурление кишок, и он опять замычал и сжал живот.
- Уууууууу! Ууууууууу!
Когда спазм прекратился, судья, не поднимаясь с подушек, еле слышно простонал:
- Обещаю. Только скорее, я не могу больше.
Марина задрала вверх его рубашку, отвела в сторону руки и стала осторожно ощупывать живот, как будто что-то понимала. Она пришла в ужас. Живот судьи был толстым, даже жирным, но кишки оказались так вспучены, что она даже через внушительный слой жира словно чувствовала ладонями каждый изгиб, каждую петлю. Внутри живота вовсю ходили газы. Ей показалось, что судью сейчас просто разорвет.
- Давно вы так? – спросила она, стараясь скрыть испуг.
Судья не ответил – его накрыла очередная волна отрыжки.
- Опорожниться его честь не может уже девятый день, - отозвался один из слуг, видимо, особо приближенный. – Живот болит четвертый день. Но это этого было терпимо, а сегодня болит очень сильно. Его чести ненадолго становится легче, когда выходят ветры.
- Раньше так бывало?
- Да, не раз.
- И что? – Марина покосилась на судью. – Его честь при таких запорах в конце концов сам облегчается?
Слуга понизил голос и, взяв Марину за плечо, отвел ее чуть в сторону от кровати страдальца.
- Иногда и сам. Помается, помается, всей челяди нервы измотает – и облегчится. А когда совсем невмоготу ему, вот как сейчас, - за доктором в город посылали, тот приезжал и клистир ставил.
- А куда теперь доктор делся?
Слуга закатил глаза:
- Повесили его. В прошлый раз у его чести очень уж сильно живот болел, а доктор долго ехал. Весна была, дороги развезло.

Она лихорадочно думала, что делать. Слабительных в пакете было несколько. Различается ли чем-то их действие, Марина не знала. Дать по несколько таблеток каждого? Она посмотрела на серое лицо судьи. Он и так кричит при каждом шевелении кишок, а что будет, когда кишечник от слабительных заработает сильнее? Она вспомнила, что в пакете есть и таблетки от спазмов. Может быть, дать судье сначала их, чтобы у него хоть немного отпустило живот? Или не надо?
Черт ее дернул назваться ведьмой.
- Вы лечили его чем-то? – обратилась она к слуге.
- Конечно, госпожа. Свеклу давали, масло льняное, ревень, сливы заморские сушеные.
- Приготовьте ему питье – мои снадобья надо запить. И еще, - Марина покосилась на судью, тот внимательно к ней прислушивался. – Найдите старый непромокаемый плащ, которого не жалко.
- Непромокаемый?
- Ну, кожаный… Надо будет подстелить ему на кровать.
Судья оживился при словах о плаще.
- Скорее, умоляю, скорее, - жалобно прошептал он, глотая слезы. – Меня распирает.
Кишки снова заклокотали, и он со стоном принялся мять свой живот.

Повернувшись в сторону, Марина открыла рюкзак и развернула пакет. Она взяла по паре таблеток каждого слабительного, потом увидела три пачки свечей. В лекарствах она ничего не понимала, но читала, что таблетки будут действовать долго, а свечи помогут сразу. Марина посмотрела на судью, по лицу которого текли слезы. Ему было очень больно и очень плохо. И ее повесят, если она не сможет помочь. Вот же влипла. Ладно, лучше сунуть палец в задницу противному толстому дядьке, чем быть повешенной. Она выдавила из упаковки сразу три свечки, застегнула рюкзак и повернулась к судье и его слугам.
- Вы принесли питье?
Слуга молча протянул ей глиняную чашку с чем-то теплым внутри.
- Что это?
- Отвар крушины и щавеля.
- Пойдет, - кивнула она с самым умным видом, как будто что-то понимала.
Высыпав все таблетки на ладонь, она заставила страдальца все проглотить и запить.
- Живот может заболеть немного сильнее, но потом все пройдет. А сейчас… - она откинула одеяло в сторону, задрала на судье рубашку. – Успокойтесь, я не сделаю ничего плохого. Повернитесь на бок, вот так. Согните немного ногу.
- Отвернитесь все, - слабо простонал он, обращаясь к слугам.
Она с трудом затолкнула свечки. Вымыла руки, стараясь скрыть брезгливое выражение на лице. Оставалось только ждать, но надо было что-то делать, пока свечки подействуют. Марина помогла судье повернуться и принялась массировать его толстый живот. Этот жирный судья был ужасно противным, но ей стало его жалко.
- Потерпите, потерпите, ваша честь. Скоро все пройдет, - утешала она его, хотя совсем не была уверена, что свечи подействуют.

Марина гладила толстый живот судьи, чувствуя, как бушуют напряженные кишки под ее ладонями, и вдруг поняла, что ее возбуждает это больное раздутое пузо, волосатое, отвратительное. Ее возбуждала резь в животе, от которой так маялся судья. Возбуждали газы, которые бесновались внутри, никак не находя выхода. Вскоре кишки начали урчать сильнее, судья заметался, заохал, несколько раз жалобно вскрикнул.
Теперь ей хотелось, чтобы живот у него поболел еще подольше. Но свечи сделали свое дело. Судья напрягся, застонал, прикусил губу и стиснул кулаки, и наконец все вокруг услышали грохот вырвавшихся на свободу газов, а потом почувствовали запах, который ни с чем нельзя было спутать. С подстеленного кожаного плаща хлынула на пол зловонная коричневая жижа. Страдалец-судья снова откинулся на подушки, на его бледном лице играла слабая улыбка.
- Какое счастье! – простонал он. – Какое же счастье!
Он плакал. Марина гладила ему живот, который на глазах опадал.
- Другие мои снадобья тоже скоро подействуют, - предупредила она.
- Какое же счастье, - снова простонал судья.
Слабительные действительно начали действовать. За ночь судья облегчался еще несколько раз, но теперь он уже был в силах сам встать с постели и дойти до нужника. Только к утру живот страдальца окончательно успокоился.

- Вы обещали, ваша честь, что ваши люди отведут меня в то же место в лесу, где и встретили, - напомнила Марина.
- Вы хотите отправиться прямо сейчас?
- Да, - кивнула она.
Почему-то Марина была уверена, что из леса сумеет попасть в свой мир и свое время. Вдруг ей в голову пришла прекрасная мысль.
- У меня еще осталось немного моих волшебных снадобий, - сказала она. – Они дорого стоят, но, ваша честь, вы сами убедились, что они помогают куда лучше, чем травы ваших лекарей. Я бы уступила их вам по дешевке.
- Я куплю их за любые деньги. Особенно те, что вставляются в… Сколько ты хочешь, ведьма?
- Мне они достались очень и очень дорого, - притворно вздохнула Марина. – Но вам я уступлю. Пять золотых монет за все. Хотя я так останусь в убытке, конечно.
Слуги судьи довели ее до лесной поляны, Марина вспомнила то место, где она перешла из мира в мир. Она зажмурилась, шагнула вперед и открыла глаза. Вверху небо было перечеркнуто высоковольтной линией, вдали гудела электричка. Девушка опустила руку в карман ветровки и нашарила там пять крупных золотых монет.
Каждая была граммов на десять, не меньше.